Глава седьмая. Последняя стадия (I). Консолидация английского владычества и подъем националистического движения

Реформатское и другие движения среди индусов и мусульман

По-настоящему воздействие Запада почувствовалось в Индии в XIX веке под влиянием технических изменений и их динамических последствий. В сфере идей также происходят потрясения, перемены и расширение горизонтов, которые были так долго крайне ограничены. Первой реакцией небольшой прослойки, получившей английское образование, было одобрение почти всего, что шло с Запада. Многие индусы, почувствовав отвращение к некоторым социальным обычаям и обрядам индуизма, обратились к христианству, и отдельные выдающиеся личности в Бенгалии стали христианами. Поэтому раджа Рам Мохан Рой^* сделал попытку приспособить индуизм к этой новой обстановке и возглавил движение "Брахмо Самадж", в основу которого легли определенные рационалистические идеи и требования социальных реформ. Его преемник Кешаб Чандер Сен придал этому обществу более христианский оттенок. "Брахмо Самадж" оказал влияние на растущую буржуазию Бенгалии, но как религиозную веру это течение воспринимали немногие, в числе которых, однако, были выдающиеся личности и семьи. Но даже эти семьи, хотя и были горячо заинтересованы в социальных и религиозных реформах, склонялись к возврату к старым индийским философским идеям веданты.

^* (Рам Мохан Рой (1774-1833) - просветитель, религиозный реформатор, общественный деятель. Основал общество "Брахмо Самадж", первую в Индии общественную организацию современного типа.)

Повсюду в Индии проявлялись те же тенденции и возникла неудовлетворенность косными социальными обычаями и теми многообразными формами, которые индуизм принимал на практике. Инициатором одного из самых примечательных реформатских движений второй половины XIX столетия был гуджаратец Свами Дайянанд Сарасвати^*, но пустило оно корни среди индусов Панджаба. Это было движение "Арья Самадж", и его лозунгом был "возврат к Ведам". Этот лозунг в действительности означал устранение последствий эволюции веры ариев со времен Вед. Философия веданты в ее последующем развитии, центральная концепция монизма, пантеистические взгляды, равно как и распространенные более грубые формы культа, столь же сурово осуждались. Даже Веды толковали особым образом. Общество "Арья Самадж" явилось реакцией на влияние ислама и христианства, особенно на первый. Это воинствующее движение стремилось к реформам внутри индуизма и к защите его от нападения извне. Оно стало вовлекать в индуизм лиц иной веры и, таким образом, могло прийти в столкновение с другими прозелитствующими религиями. В своей нетерпимости "Арья Самадж" смыкалось с исламом, стремясь стать защитником всего индусского против всего того, что оно считало вторжением других вер. Показательно, что движение "Арья Самадж" распространилось главным образом среди индусской буржуазии Панджаба и Соединенных провинций. Одно время правительство считало его политическим революционным движением, но участие в нем большого числа правительственных служащих придало ему вполне респектабельный характер. Оно проделало очень полезную работу по распространению образования как среди мальчиков, так и среди девочек, по улучшению положения женщин и повышению социального положения и уровня жизни угнетенных каст.

^* (Свами Дайянанд Сарасвати (1824-1883) - основатель общества "Арья Самадж", видный общественный деятель, главным девизом которого было "назад к Ведам".)

Примерно в одно время со Свами Дайянандом в Бенгалии жил человек иного склада, и его жизнь оказала влияние на многих из тех, кто получил английское образование. Это был Шри Рамакришна Парамаханса^*, человек простой, не ученый, но глубоко религиозный. Его не интересовали социальные реформы сами по себе. Идеи Рамакришны Парамахансы непосредственно восходили к учению Чайтаньи^** и других индийских святых. Человек глубоко религиозный, но все же с широкими взглядами, в своих поисках истинной веры он отправился к мусульманским и христианским мистикам и жил среди них много лет, подчиняясь их строгим порядкам. Он поселился в Калигхате, в Калькутте, и его необыкновенная личность и душевные качества постепенно привлекли к нему внимание. Люди, приходившие его навестить, (а кто и посмеяться над его религиозным простодушием), безраздельно подпадали под его влияние, и многие, полностью перенявшие западный образ мыслей, чувствовали, что в нем есть нечто, чего им не хватает. Подчеркивая наиболее существенное в религиозной вере, он соединил различные стороны индусской религии и философии, и, казалось, олицетворял их все в себе самом. Он включил в свое учение и элементы других религий. Противник всякого сектантства, Парама-ханса утверждал, что все дороги ведут к истине. Он напоминал святых, о которых мы читаем в древних летописях Азии и Европы. Этот человек, так не подходивший к современной обстановке, все же слился с многоцветным узором индийской жизни, и многие индийцы признавали и почитали его как избранника, которого коснулся божественный огонь. Он производил большое впечатление на всех, кто с ним встречался, даже многие никогда не видевшие его подпали под влияние этого человека, узнав историю его жизни. К числу последних относится Ромен Роллан, перу которого принадлежит его жизнеописание и история жизни его любимого ученика Свами Вивекананды.

^* (Шри Рамакришна Парамаханса (1835-1886) - основатель одной из реформаторских сект в индуизме, мыслитель и философ.)

^** (Чайтанья (1485-1534) - основатель одной из вишнуитских сект в Бенгалии, проповедовавший равенство каст перед лицом Кришны.)

Вивекананда, вместе со своими собратьями, учениками Парамахансы, основал Миссию Рамакришны - нерелигиозную организацию, посвященную служению человечеству. Прочно связанный с прошлым и гордившийся славой Индии, Вивекананда все же подходил по-современному к жизненным проблемам и был своего рода связующим звеном между прошлым Индии и ее настоящим. Блестящий оратор, он выступал на бенгальском и английском языках; его прозаические и поэтические произведения на бенгали отличались изяществом стиля. Вивекананда был личностью яркой, преисполненной спокойствия и достоинства, уверенной в себе и своей миссии и в то же время полной динамичной и пламенной энергии и страстного желания двинуть Индию вперед. Он оживил дух угнетенных и деморализованных индусов, придал им уверенность в себе и научил черпать силы в прошлом. Он был участником Всемирного религиозного собора в Чикаго в 1893 году, провел свыше года в США, совершил путешествие по Европе, побывав даже в Афинах и Константинополе, и посетил Египет, Китай и Японию. Куда бы Вивекананда ни приезжал, он повсюду производил своего рода сенсацию не только своим появлением, но и тем, что и как он говорил. Кто хоть раз видел этого индусского аскета, уже не мог забыть его и его слова. В Америке Вивекананду называли "неистовым индусом". На него самого путешествие по западным странам произвело сильное впечатление; он восторгался английской целеустремленностью, а также жизнеспособностью и духом равенства американского народа. "Америка является наилучшей почвой в мире для распространения какой-либо идеи",- писал он одному из друзей в Индию. Но религиозная жизнь на Западе не привлекала его, и его вера в основные ценности индийской философии и духовной жизни еще более укрепилась. Индия, по его мнению, несмотря на свою деградацию, по-прежнему несла миру Свет.

Вивекананда проповедовал монизм философии веданты и был убежден, что только это может стать будущей религией мыслящего человечества. Ибо веданта была не только религиозным, но и рационалистическим учением и ее методы совпадали с научными методами исследования внешней природы. "Вселенная не была создана каким-то надкосмическим божеством, не является она и делом рук какого-либо потустороннего духа. Она - самосозидающаяся, саморастворяющаяся, самопроявляющаяся. Одно Бесконечное Существование, Брахма". Идеалом веданты было соответствие человека присущей ему от рождения божественной сущности; увидеть бога в человеке - это и есть поистине узреть бога; человек - величайшее из всех существо. Но "абстрактное учение веданты должно сделаться живым, поэтичным, проникнуть в повседневную жизнь; из безнадежно усложненной мифологии следует вывести конкретные моральные нормы, а из запутанного йогиизма должна появиться самая научная и практически применимая психология". Индия пришла в упадок потому, что она ограничила себя узкими рамками, ушла в свою скорлупу, утеряла связь с другими народами и, таким образом, погрузилась в состояние "мумифицированной" и "кристаллизованной" цивилизации. Каста, необходимая и желательная, в ее ранних формах и предназначавшаяся для развития индивидуальности и свободы, превратилась в чудовищное унижение, в противоположность тому, для чего она была предназначена, и подавила массы. Каста являлась формой социальной организации, которая существовала и должна была существовать отдельно от религии. Социальные организации должны меняться, когда меняются времена. Вивекананда страстно осуждал бессмысленные метафизические споры по поводу обрядов и особенно высокомерие высших каст. "Наша религия - на кухне. Наш бог - кухонный горшок, и наши религиозные убеждения - в словах: "не прикасайся ко мне, я святой".

Вивекананда держался в стороне от политики и неодобрительно относится к политическим деятелям того времени. Однако он снова и снова подчеркивал необходимость предоставления народу свободы и равенства, повышения его жизненного уровня. Свобода мысли и действия является единственным условием жизни, прогресса и благополучия. Там, где она не существует, человек, раса, нация обречены на гибель. "Единственная надежда Индии - в ее массах. Высшие классы физически и морально мертвы". Он хотел сочетать западный прогресс с духовной основой Индии. "Создайте европейское общество с религией Индии". "Сделайтесь самыми западными из всех западников в своих идеях равенства и свободы, в своей трудоспособности и деловитости и в то же время индусами до мозга костей в своей религиозной культуре и мироощущениях". Постепенно Вивекананда становился все большим интернационалистом в своих высказываниях: "Даже в политике и социологии проблемы, которые вставали двадцать лет назад как проблемы данной нации, не могут теперь быть разрешены в национальных рамках. Они принимают огромные размеры, гигантские формы. Они могут быть разрешены только при рассмотрении их в более широком свете международной политики. Международные организации, международные союзы, международные законы - таков зов времени. Это - проявление солидарности. В науке каждодневно приходят к аналогичным же широким взглядам". И снова: "Прогресса не может быть, если весь мир не двинется вперед, и с каждым днем становится все яснее, что решения любой проблемы никогда нельзя добиться в пределах только одной расы, нации или узкой группы. Каждая идея должна быть так широка, чтобы объять весь мир, каждая цель - так грандиозна, чтобы охватить человечество в целом, даже жизнь в целом". Все это включалось Вивеканандой в понимание философии веданты, и эти идеи проповедовал он от края до края Индии. "Я глубоко убежден, что ни человек, ни нация не могут жить, держась в стороне от других, и когда подобная попытка делалась из ложных представлений о собственном величии и святости или в интересах политики - последствия всегда бывали гибельны для уединяющихся". "Наша изоляция от всех других народов мира является причиной нашего вырождения, и единственное средство от этого - снова влиться в общий поток с остальным миром. Движение признак жизни".

Он писал однажды: "Я социалист не потому, что я считаю социализм совершенной системой, а потому, что лучше хоть что-нибудь, чем ничего. Другие системы мы испытали, и они оказались неподходящими. Испробуем эту - если не ради чего-либо иного, то хотя бы ради ее новизны".

Вивекананда говорил о многих вещах, но постоянным рефреном в его речах и произведениях звучало - абхай, будь бесстрашен, будь силен. Для него человек был не жалким грешником, а частью божества; зачем же ему страшиться чего-либо? "Если есть грех на свете, то это - слабость; избегай всякой слабости, слабость - это грех, слабость - это смерть". Таков был великий урок Упанишад. Страх порождает зло, слезы и стенания. Было уже достаточно этого, достаточно мягкотелости. "Что нужно нашей стране теперь, так это железные мускулы и стальные нервы, гигантская воля, которой ничто не в силах противостоять, которая может проникнуть в тайны и загадки вселенной и любым путем добиться своей цели, даже если бы для этого потребовалось опуститься на дно океана и столкнуться лицом к лицу со смертью". Он осуждал "оккультизм и мистицизм... заставляющие нас содрогаться от страха; в них кроются, быть может, великие истины, но они чуть не уничтожили нас... А вот критерий истины: все, что делает тебя слабым физически, интеллектуально и духовно, отвергай, как яд, в нем нет жизни, оно не может быть истиной. Истина придает силы. Истина - это чистота, истина - это всезнание... Различные виды мистицизма, несмотря на какие-то крупицы истины в них, обычно расслабляют... Вернись к Упанишадам, к их сияющей, укрепляющей, светлой философии; и уйди от всей этой мистики, от всего, что расслабляет. Прими эту философию: величайшая истина - самая простая вещь в мире, простая, как твое собственное существование". И бойся суеверия. "Я скорее предпочел бы, чтобы все вы превратились в заядлых атеистов, нежели в суеверных простофиль, ибо атеист - живой человек, и из него может что- нибудь выйти. Но когда приходит суеверие, разум исчезает, мозг размягчается, жизнь клонится к упадку... Стремление к сверхъестественному и суеверие - всегда признаки слабости"^*.

^* (Большинство этих выдержек взято из книг: Swami Vivekananda. Lectures from Colombo to Almora, 1933, и Letters of Swami Vivekananda, 1942, изданных Advaita Ashram, Mayavati, Almora, Himalayas. В "Письмах" Вивекананды на стр. 390 имеется замечательное письмо, адресованное одному из его мусульманских друзей. В нем Вивекананда пишет:

Я вижу в своем воображении будущую совершенную Индию, восставшую из хаоса и раздоров, славной и непобедимой, с мозгом веданты и телом ислама". Это письмо датировано: Альмора, 10 июня 1898 года.)

^** (Адвайтизм - разновидность веданты, которая характеризуется последовательным идеалистическим монизмом.)

Так гремел голос Вивекананды по всей Индии от мыса Коморин на южной оконечности Индии до Гималаев, пока, изнурив себя, он не скончался в 1902 году, тридцати девяти лет от роду.

Современником Вивекананды и все же человеком, принадлежавшим в гораздо большей мере к последующему поколению, был Рабиндранат Тагор. Семья Тагоров играла' ведущую роль в разных реформатских движениях в Бенгалии в течение XIX столетия. В ней были люди духовного склада, прекрасные писатели и художники, но Рабиндранат превзошел их всех и со временем поистине вся Индия признала его неоспоримое превосходство. Его долгая жизнь, полная творческой деятельности, охватывает два поколения, и он, пожалуй, почти принадлежит к нашим дням. Тагор не был политическим деятелем, но он слишком близко принимал к сердцу судьбы индийского народа и слишком был предан его свободе, чтобы навсегда уединиться со своими стихами и песнями в башне из слоновой кости. Снова и снова он выходил из нее, когда не мог более мириться с каким-либо событием, и, как древний пророк, предостерегал английское правительство или свой собственный народ. Он играл выдающуюся роль в движении свадеши^*, которое прокатилось по Бенгалии в первом десятилетии XX века, и позднее огромное значение имел его отказ от своего титула во время резни в Амритсаре. Созидательная деятельность Тагора в области просвещения, вначале незаметная, уже тогда превратила Шантиникетан^** в один из очагов индийской культуры. Его влияние на умы индийцев и особенно на последующие подрастающие поколения было огромно. Частично под влиянием его работ сформировался не только язык бенгали, на котором он сам писал, но и все современные языки Индии. Он, больше, чем кто-либо другой из индийцев, помог гармоническому сочетанию идеалов Востока и Запада и расширил основы индийского национализма. Он был самым выдающимся интернационалистом в Индии, верившим в международное сотрудничество и делавшим ради него все. Он принес в другие страны то, что Индия могла им дать, а в Индию то, что мир мог дать его собственному народу. И все же, при всем своем интернационализме, он никогда не отрывался от почвы Индии, и его ум был насыщен мудростью Упанишад. Вопреки обычному ходу развития, по мере того как он становился старше, он делался более радикальным в своих взглядах и воззрениях. При всем своем индивидуализме он восхищался великими достижениями русской революции, особенно в деле распространения образования, культуры, здравоохранения и духа равенства. Национализм - убеждение ограничивающее, мало того, национализм, пришедший в столкновение с господствующим империализмом, порождает всевозможные разочарования и комплексы. Тагор оказал Индии ту огромную услугу (такую же огромную, какую в другой области оказал ей Ганди), что он заставил народ выйти до некоторой степени из узкой колеи его мышления и призадуматься о более широких проблемах, затрагивающих человечество. Тагор был великим гуманистом Индии.

^* (Свадеши - движение бойкота английских товаров с целью поощрения отечественной промышленности.)

^** (Шантиникетан (досл, "обитель мира") - родовое поместье Тагоров, близ Калькутты, в котором жил Рабиндранат Тагор. В 1901 году он основал там школу, где сам преподавал но разработанному им методу.)

Тагор и Ганди были, несомненно, самыми выдающимися властителями дум в Индии первой половины XX века. Поучительно сравнить и противопоставить их. Нельзя было найти двух других людей, которые настолько отличались бы друг от друга по своему происхождению и характеру. Тагор, аристократ-художник, обратившийся в демократа, сочувствующего пролетариату, олицетворял, по существу, культурную традицию Индии, традицию принятия жизни во всей ее полноте и шествия по ней с песнями и танцем. Ганди, скорее человек народа, почти воплощение индийского крестьянина, олицетворял другую древнюю традицию Индии - традицию самоотрешения и аскетизма. И все же Тагор был прежде всего человеком мысли, а Ганди - человеком устремленного, непрерывного действия. Оба они, каждый по-своему, мыслили в рамках всего мира в целом, и каждый в то же время был полностью индийцем. Они как бы представляли различные, но гармоничные аспекты Индии и дополняли друг друга.

Тагор и Ганди переносят нас в современную эпоху. Но мы рассматривали более ранний период и эпоху и влияние, оказанное на народ, а особенно на индусов стремлением Вивекананды и других подчеркнуть прошлое величие Индии, пробудить чувство гордости им. Однако Вивекананда тщательно предостерегал свой народ не слишком думать о прошлом, а смотреть в будущее. "Когда же, о боже,- писал он,- наша страна освободится от этого вечного пребывания в прошлом?" И все же сам он и другие вызвали это прошлое из глубины веков, оно очаровывало и притягивало к себе.

Этому обращению к прошлому и обретению в нем утешения и поддержки способствовало возобновление изучения древней литературы и истории, а позднее - истории индийских колоний в восточных морях. Анни Безант^* сыграла значительную роль, усилив веру индусских средних классов в их духовное и национальное наследие. Все это носило в известной мере духовный и религиозный характер, но в основе всего этого были сильные политические тенденции. Поднимающаяся буржуазия проявляла склонность не столько к религиозным исканиям, сколько к политике, но ей нужны были какие-то культурные корни, на которые она могла бы опереться, что дало бы ей уверенность в своей собственной значимости и уменьшило бы чувство отчаяния и унижения, вызванное чужеземным завоеванием и господством. В каждой стране, где наблюдается рост национальных чувств, имеют место эти искания, исключающие, однако, область религии, эта тенденция обращаться к прошлому. Иран, ни коим образом не ослабив своей религиозной веры, умышленно обратился к своему доисламскому периоду величия и использовал эти воспоминания для укрепления своего нынешнего национального чувства. То же было и в других странах. Прошлое Индии со всем его культурным многообразием и величием было общим наследием всего индийского народа - индусов, мусульман, христиан и других, и их предки помогли создать его. То, что они потом приняли другую веру, не лишило их этого наследия, точно так же, как греки после обращения в христианство не утеряли своей гордости великими достижениями предков или итальянцы - славными днями римской республики и периода империи. Даже если бы весь народ Индии перешел в ислам или христианство, ее культурное наследие по-прежнему вдохновляло бы индийский народ, придавая ему ту уверенность и достоинство, которые дает длинная история культурного существования и усилия многих умов разрешить жизненные проблемы.

^* (Безант, Анни (1847-1933) - общественная деятельница, вначале член фабианского общества. В 1889 г. примкнула к основательнице Теософскою общества Е. П. Блаватской, а в 1907 г. стала президентом этого общества. В 1916 г. основала Индийскую лигу гомрула (самоуправления), в 1917 г. была избрана президентом партии Индийский национальный конгресс.)

Если бы мы были независимой нацией, то все мы в этой стране, совместно работая сейчас во имя общего будущего, несомненно, смотрели бы с равной гордостью на наше общее прошлое. И действительно, в могольскую эпоху правители и их приближенные, хотя они и были пришельцами, стремились отождествить себя с этим прошлым и поделиться им с другими. Но историческая случайность и ход исторического процесса, а также, несомненно, человеческие ошибки и слабости повернули дело по-иному, и наступившие изменения помешали нормальному развитию. Можно было бы предположить, что новый средний класс (который был продуктом воздействия Запада, а также прогресса техники и экономики) воспользуется общим наследием как индусов, так и мусульман. До известной степени так и произошло, и все же возникли различия, которые не проявлялись или значительно слабее проявились у феодальных и полуфеодальных групп населения и среди масс. Индусские и мусульманские массы были почти неотличимы друг от друга, а у старой аристократии выработались общие взгляды и обычаи. Эти группы населения все еще придерживались общей культуры и имели общие обычаи и празднества. В средних классах начались расхождения сначала в психологической области, а позднее и в других отношениях.

Прежде всего новые средние классы почти полностью отсутствовали среди мусульман. Их стремление уклониться от западного образования, держаться в стороне от торговли и промышленности, их приверженность феодальным обычаям дали преимущество индусам, которые те использовали и сохранили. Английская политика была скорее проиндусской и антимусульманской, за исключением Панджаба, где мусульмане охотнее приобщались к западному образованию, чем в других местах. Но индусы значительно опередили их задолго до того, как англичане завладели Пенджабом. Даже в Панджабе, хотя условия там были в большей степени равными для индусов и мусульман, индусы имели экономическое преимущество. Античужеземные настроения индусская и мусульманская аристократия и массы разделяли в равной мере. Восстание 1857 года было общим делом, но в период его подавления мусульмане считали, и до некоторой степени справедливо, что они пострадали сильнее. Восстание покончило также со всеми мечтами или фантазиями о возрождении Делийской империи. Эта империя исчезла давно, даже до того, как англичане появились на сцене. Маратхи^* ее сокрушили и управляли самим Дели. Ранджит Сингх^** правил в Панджабе. Могольское господство закончилось на севере без всякого вмешательства англичан, оно сошло на нет и на юге. Однако призрачный император восседал в делийском дворце, и, хотя он подчинялся и был на содержании сначала маратхов, а потом англичан, он все еще являлся символом славной династии. Во время восстания повстанцы, естественно, попытались воспользоваться им как символом, несмотря на его слабость и нежелание. Конец восстания означал также и крушение этого символа.

^* (Маратхи - нация, населяющая в основном территорию современного штата Махараштра (столица - Бомбей).)

^** (Ранджит Сингх (1780-1833) - создатель независимого панджабского государства.)

Пока народ медленно оправлялся от ужасов дней восстания, новые представления еще не сложились, образовалась пустота, которая должна была чем-то заполниться. Приходилось по необходимости принять английское господство, но разрыв с прошлым принес нечто большее, чем новую власть; он принес, кроме того, сомнение и замешательство и потерю веры в себя. По существу, этот разрыв с прошлым произошел задолго до восстания и привел к возникновению многих новых идейных движений в Бенгалии и других местах, о которых я уже упоминал. Но мусульмане, как правило, ушли тогда в свою скорлупу значительно глубже, чем индусы, избегали западного образования и жили мечтами о реставрации старого порядка. Однако теперь следовало оставить мечтания и найти что-то такое, что могло бы послужить им опорой. Они по-прежнему сторонились нового образования. Постепенно, и после жарких споров, преодолев многочисленные трудности, сэр Сайид Ахмад-хан^* убедил их обратиться к английскому образованию и организовал Алигархский колледж. Это был единственный путь, ведущий к правительственной службе, и соблазн этой службы оказался достаточно сильным, чтобы побороть старое чувство обиды и предрассудки. То обстоятельство, что индусы значительно опередили их в образовании и на службе, вызывало зависть у мусульман, и именно это больше всего побуждало их встать на тот же путь. Парсы и индусы шли впереди также и в промышленности, но внимание мусульман было устремлено только к правительственной службе.

^* (Сайид Ахмад-хан (1817 -1898) - индийский общественный деятель, религиозный реформатор ислама.)

Однако даже это новое направление деятельности мусульман, фактически коснувшееся сравнительно немногих, не разрешило сомнений и замешательства в их умах. Индусы в подобном же затруднительном положении обращались к древним временам и искали в них утешения. Старинная философия и литература, искусство и история приносили им некоторое успокоение. Рам Мохан Рой, Дайянанд, Вивекананда и другие положили начало новым направлениям мысли. Они утоляли свою жажду из богатых источников английской литературы, но их души оставались полны образами древних мудрецов и героев Индии, их мыслями и деяниями, мифами и традициями, которые они впитали с детства.

Многое из этого прошлого принадлежало и мусульманам, которые были хорошо знакомы с этими традициями. Но у некоторых, особенно у высшего слоя мусульман, появилось чувство, что им не вполне подобает придерживаться этих полурелигиозных традиций, что всякое поощрение их будет противно духу ислама. Они стали искать свои национальные корни в других периодах истории. До известной степени они обрели их в афганском и могольском периодах истории Индии, но этого было не совсем достаточно, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту. Эти периоды были общими и для индусов и для мусульман, и индусы перестали рассматривать их как время чужеземного вторжения. Могольских правителей рассматривали как национальных правителей Индии, хотя в отношении Аурангзеба^* мнения расходились. Знаменательно, что политика Акбара, которым индусы особенно восхищались, в последние годы не одобрялась некоторыми мусульманами. В прошлом году в Индии праздновалась четырехсотлетняя годовщина со дня его рождения. Все слои населения, включая многих мусульман, присоединились к этому, но Мусульманская лига^** держалась в стороне, ибо Акбар был символом единства Индии.

^* (Аурангзеб (1658-1707) - падишах Могольской империи, проводивший политику религиозной нетерпимости. При нем империя переживала глубокий кризис и вступила в период распада.)

^** (Мусульманская лига - политическая партия, создана в 1906 г. в обстановке подъема национально-освободительного движения в Индии. Одним из наиболее видных организаторов этой партии был глава секты исмаилитов Ага-хан. К началу первой мировой войны Мусульманская лига сблизилась с Национальным конгрессом на базе требования о предоставлении Индии статуса доминиона. По окончании первой мировой войны в связи с развитием массового антиимпериалистического движения мусульман (халифатского движения) влияние лиги упало. После спада халифатского движения руководители и активные участники последнего влились в лигу. С начала второй мировой войны эта партия повела активную агитацию за раздел Индии и образование мусульманского государства Пакистан.)

Эти поиски культурных корней привели индийских мусульман (то есть некоторых из них, из обеспеченных слоев) к истории ислама и к тем периодам, когда ислам был побеждающей и созидающей силой в Багдаде, Испании, Константинополе, Средней Азии и других местах. Интерес к истории ислама и некоторые связи с соседними странами ислама всегда существовали. Было распространено также паломничество в Мекку, где встречались мусульмане из различных стран. Но все эти связи были ограниченными и поверхностными и фактически не оказывали влияния на общие взгляды индийских мусульман - их интересы были прикованы к Индии. Афганские правители Дели, особенно Мухаммед Туглак^*, признавали халифа в Каире высшим духовным руководителем мусульман. Оттоманские султаны в Константинополе впоследствии стали халифами, но их не признавали таковыми в Индии. Могольские правители не признавали никакого халифа за пределами Индии. Только после полного краха Могольской империи в начале XIX столетия имя турецкого султана начало упоминаться в индийских мечетях. После восстания это стало обычаем.

^* (Мухаммед Туглак (1325-1351) - правитель Делийского султаната.)

Так, индийские мусульмане стремились извлечь какое- то психологическое удовлетворение от созерцания прошлого величия ислама главным образом в других странах и от существования Турции как мусульманской державы, фактически единственной, оставшейся независимой. Это чувство не противоречило индийскому национальному самосознанию и не приходило с ним в столкновение; даже многие индусы восторгались историей ислама и были хорошо с ней знакомы. Они сочувствовали Турции, так как считали турок жертвами европейской агрессии в Азии. Однако они воспринимали это иначе, чем мусульмане, так как им не требовалось удовлетворения определенной психологической потребности.

После восстания индийские мусульмане колебались в выборе пути. Английское правительство сознательно угнетало их, даже в большей степени, чем индусов, и эти репрессии особенно коснулись тех слоев мусульман, из которых мог выдвинуться новый средний класс, буржуазия. Они были крайне подавлены, настроены резко против англичан, но в то же время консервативны. В семидесятые годы отношение к ним английских властей постепенно изменилось и сделалось более благожелательным. Это изменение было, но существу, вызвано политикой уравновешивания и противопоставления сил, которую последовательно проводило английское правительство. Все же и сэр Сайид Ахмад-хан сыграл в этом важную роль. Он был убежден, что сможет улучшить положение мусульман только путем сотрудничества с английскими властями. Он стремился заставить их примириться с английским образованием и, таким образом, извлечь их из скорлупы консерватизма. На него произвело большое впечатление то, что он увидел в европейских странах, и некоторые из его писем из Европы свидетельствуют о том, насколько он был потрясен увиденным.

Сэр Сайид был страстным реформатором и хотел совместить современную научную мысль с исламом. Это должно было быть сделано, конечно, не путем нападок на основные догматы религии, но путем рационалистического толкования священного писания. Он указывал на основные сходные черты между исламом и христианством. Он нападал на обычай парды (затворничество женщин) у мусульман. Он восставал против какой-либо приверженности турецкому халифату. А главное, он стремился распространить новый тип образования. Первые проявления национального движения испугали его, так как он считал, что всякое противодействие английским властям лишит его их помощи в его программе просвещения. Эта помощь казалась ему очень необходимой, и потому он пытался приглушить антибританские чувства среди мусульман и отвлечь их от Национального конгресса, который в то время принимал организационные формы. Одной из признанных целей Алигархского колледжа, основанного им, было "превращение мусульман Индии в достойных и полезных подданных британской короны". Он выступал против Индийского национального конгресса не потому, что считал его преимущественно индусской организацией; он восставал против него потому, что считал его политически слишком агрессивным (хотя он был в то время на самом деле достаточно умеренным), и стремился получить помощь и добиться сотрудничества с англичанами. Он пытался доказать, что мусульмане в целом не восставали во время мятежа и что многие остались верными английской власти. Он никоим образом не был настроен антииндусски и не являлся религиозным сепаратистом. Неоднократно он подчеркивал, что религиозные различия не должны иметь значения в политике или национальном движении. "Разве вы не живете в одной стране? - говорил он.- Помните, что слова "индус" и "мусульманин" означают лишь религиозные различия; в остальном же все проживающие в этой стране индусы, мусульмане и даже христиане принадлежат к одной и той же нации".

Влияние сэра Сайида Ахмад-хана распространялось лишь на некоторые слои мусульман из высших классов, но не затронуло городских и деревенских масс. Эти массы были почти полностью отрезаны от своих высших классов и были значительно ближе индусским. В то время как часть мусульманской знати происходила из династии Могольской империи, массы не были связаны с ними ни происхождением, ни традициями. Большинство из них перешло в ислам из самых низших слоев индусского общества и находилось в крайне жалких условиях, так как принадлежало к самым бедным и эксплуатируемым группам населения.

У сэра Сайида было много выдающихся соратников. Его рационалистические взгляды поддерживали наряду с другими Сайид Чираг Али и наваб Мохсин-ул-Мульк^*. Его просветительская деятельность привлекала мунши Карамата Али, мунши Зекаулла из Дели, д-ра Назира Ахмада, маулану Шибли Номани и поэта Хали, одного из прославленных стихотворцев на языке урду. Сэру Сайиду удалось добиться первых шагов в деле распространения английского образования среди мусульман и отвлечь внимание мусульман от политического движения. Начала действовать Магометанская конференция^** по вопросам образования, что привлекло растущий мусульманский средний класс к свободным профессиям и на правительственную службу.

^* (Сайид Чираг Али, Мохсин-ул-Мульк, мунши Карамат Али - мусульманские просветители, сподвижники Сайида Ахмад-хана.)

^** (Магометанская конференция - просветительская организация, созданная в 1886 г. Сайидом Ахмад-ханом.)

Тем не менее многие известные мусульмане вступили в Национальный конгресс. Английская политика сделалась явно промусульманской или, вернее, стала благоприятствовать тем элементам среди мусульман, которые были противниками национального движения. Но в начале XX века среди молодого поколения мусульман ярче проявилось стремление к национализму и политической деятельности. Чтобы воспрепятствовать этому и направить их деятельность в безопасное русло, по инициативе английского правительства и под руководством Ага-хана, одного из главных приверженцев английской политики, в 1906 году была основана Мусульманская лига. Лига ставила перед собой две главные задачи: соблюдение верности английскому правительству и защиту интересов мусульман.

Следует отметить, что все руководители индийских мусульман, включая сэра Сайида Ахмад-хана, которые действовали в течение периода, последовавшего за восстанием, получили старое традиционное образование, хотя некоторые из них позднее добавили к этому знание английского языка и восприняли ряд новых идей. Новое западное образование еще не породило тогда в их среде ни одной яркой личности. Галиб, знаменитый поэт, писавший на урду, и один из видных литераторов Индии прошлого столетия, прославился еще до восстания.

В первые годы XX столетия среди мусульманской интеллигенции существовали две тенденции: во-первых, стремление к национализму, главным образом среди молодежи; во-вторых, ослабление интереса к прошлому Индии, и даже в известной мере к ее настоящему, и возрастание интереса к странам ислама, особенно к Турции, местонахождению халифата. Панисламистское движение, поощряемое султаном Турции Абдул-Хамидом^*, нашло известный отклик в высших слоях индийских мусульман, но сэр Сайид противодействовал этому и выступал против интереса индийцев к Турции и султанату. Младотурецкое движение вызвало смешанную реакцию. Вначале большинство мусульман Индии смотрело на него с некоторым подозрением: султан пользовался общим сочувствием, считаясь оплотом против интриг европейских держав в Турции. Но были и другие (в числе их Абул Калам Азад), горячо приветствовавшие младотурок и обещанные ими конституционные и социальные реформы. Когда Италия внезапно напала на Турцию в период Триполитанской войны 1911 года и потом во время Балканских войн 1912 и 1913 годов, среди индийских мусульман прокатилась волна горячего сочувствия к Турции. Все индийцы испытывали тревогу и беспокойство за судьбу этой страны, но мусульмане переживали это острее, как что-то почти лично их касающееся. Гибель угрожала последней независимой мусульманской державе; рушился единственный якорь спасения на котором держалась их вера в будущее. Д-р М.-А. Ансари^** возглавил большую миссию, по оказанию помощи пострадавшим, выехавшую в Турцию, и даже бедняки жертвовали деньги; средства на это поступали быстрее, чем на любой проект улучшения положения самих индийских мусульман. Первая мировая война явилась периодом испытаний для мусульман, так как Турция была на другой стороне. Они чувствовали себя беспомощными и не могли ничего поделать. Когда война закончилась, их не нашедшие выхода чувства вылились в халифатское движение^***.

^* (Абдул-Хамид - Абдул Хамид II (1876-1908), турецкий султан, правление которого ознаменовалось наступлением в Турции жестокой реакции, подавлением прогрессивной общественной мысли.)

^** (Ансари М.-А.- активный участник мусульманского движения в Индии, видный деятель Индийского национального конгресса.)

^*** (Халифатское движение.- С начала XVI в. титул халифа (верховного религиозного главы мусульман) перешел к турецким султанам, которые, несмотря на то, что их фактическая власть не простиралась дальше непосредственно подчиненной им территории, считались покровителями и защитниками ислама во всем мире. Их престиж усиливался тем, что на территории Османской империи находились священные мусульманские города Мекка и Медина. Во время первой мировой войны и непосредственно вслед за ее окончанием, когда встал вопрос о разделе Турции, среди индийских мусульман началось движение в защиту прав халифа, за сохранение под его властью священных мест ислама. Это движение имело антиимпериалистический характер, поскольку Англия выступила против Турции. Движение пошло на убыль после заключения мира между Турцией и Антантой, в особенности в 1923 г., когда постановлением Национального собрания Турции власть халифа была упразднена, а затем сам он выслан из страны.)

1912 год отмечен в истории развития мусульманского самосознания в Индии появлением двух новых еженедельников - "Ал-Хилал" на урду и "Комрид" на английском языке. "Ал-Хилал" был основан Абул Калам Азадом (ныне председатель Национального конгресса), блестящим молодым человеком двадцати четырех лет, который вначале получил образование в ал-Азхарском университете в Каире и, когда ему еще не исполнилось двадцати лет, стал хорошо известен своим знанием арабской и персидской литературы и глубокой эрудицией. К этому добавилось еще знакомство с мусульманскими странами за пределами Индии и с реформистскими движениями в них, а также с европейскими событиями. Придерживаясь рационалистических взглядов, но при этом будучи глубоко сведущим в теории и истории ислама, он толковал Коран с рационалистической точки зрения. Впитав традиции ислама и обладая многочисленными личными связями с видными мусульманскими вождями и реформаторами Египта, Турции, Сирии, Палестины, Ирака и Ирана, он находился под сильным влиянием достижений политической и культурной жизни в этих странах. Благодаря своим произведениям он был известен в странах ислама, вероятно, больше, нежели любой другой индийский мусульманин. Войны, в которые Турция оказалась втянутой, вызвали у него горячий интерес и симпатию к этой стране, и все же он подходил к ней иначе, чем мусульманские деятели старшего поколения. Его точка зрения была широкой и более рационалистической; это отдаляло его от мусульманских руководителей старшего поколения, придерживавшихся феодальных, узкорелигиозных и сепаратистских взглядов, и неизбежно толкало его в ряды индийского националистического движения. Он лично наблюдал рост национального самосознания в Турции и в других странах ислама и применил этот опыт к Индии; в индийском националистическом движении он видел общие черты с националистическим движением в этих странах. Другие мусульмане в Индии вряд ли были осведомлены об этих движениях в разных странах и, погруженные в собственную феодальную атмосферу, мало интересовались тем, что там происходило. Они мыслили в узкорелигиозном плане, и их сочувствие Турции объяснялось главным образом религиозной связью с ней. Несмотря на горячую моральную поддержку Турции, они не одобряли развивавшегося там националистического, в основном светского, движения.

Абул Калам Азад говорил с ними новым языком в своем еженедельнике "Ал-Хилал". Этот язык был новым не только по мыслям и методу, но даже по самой своей структуре, так как стиль Азада был энергичным и мужественным, хотя иногда несколько трудным, так как он употреблял много слов персидского происхождения. Он пользовался новыми выражениями для новых идей и был человеком, оказавшим определенное влияние на формирование современного языка урду. Более старые, консервативные лидеры мусульман отнеслись к нему неприязненно и критиковали взгляды Азада и его метод. Однако и самым ученым из них нелегко было противостоять ему в диспутах и спорах, даже если они велись на основе Корана и старинных традиций, так как познания Азада в этих вопросах превосходили их осведомленность. Он представлял собой удивительное сочетание средневековой схоластики, рационализма XVIII столетия и современных взглядов.

Все же несколько человек из старшего поколения одобрили воззрения Азада, в том числе ученый маулана Шибли Номани, который сам посетил Турцию и был связан с сэром Сайидом Ахмад-ханом по Алигархскому колледжу. Традиция Алигархского колледжа была, однако, иной, консервативной как в политическом, так и в социальном отношении. Его попечителями были князья и крупные помещики, типичные представители феодального порядка. Директора-англичане, тесно связанные с правительственными кругами, поощряли в нем сепаратистские настроения, антинационалистические и антиконгрессистские взгляды. Главной задачей учащихся считалось успешное поступление на второстепенные должности в правительственные учреждения. Для этого необходимо было поддерживать правительство и сторониться националистического движения и бунтарства. Алигархцы стали руководителями новой мусульманской интеллигенции и оказывали влияние, иногда открыто, а чаще тайно, почти на каждое движение мусульман. Мусульманская лига возникла главным образом благодаря их усилиям.

Абул Калам Азад нападал на этот оплот консерватизма и антинационализма не прямо, а путем распространения идей, которые подрывали традицию Алигарха. Этот очень юный писатель и журналист произвел сенсацию в кругах мусульманской интеллигенции, и хотя люди старого поколения относились к нему неодобрительно, его слова вызывали брожение в умах молодежи. Это брожение уже началось вследствие событий в Турции, Египте и Иране, а также развития индийского националистического движения. Азад придал ему определенное направление, указав, что между исламом, сочувствием к странам ислама и индийским национализмом нет противоречия. Это помогло сблизить Мусульманскую лигу с Конгрессом. Азад сам вступил в Лигу еще юношей, во время ее первой сессии в 1906 году.

Представители английского правительства не одобряли "Ал-Хилал". От его издателя потребовали залог в соответствии с законом о печати, и в конце концов в 1914 году его типография была конфискована. Так закончил "Ал-Хилал" свое существование, длившееся два года. Азад после этого основал другой еженедельник-"Ал-Балаг", но он также был закрыт в 1916 году, когда английское правительство бросило Азада в тюрьму. Он пробыл в заключении почти четыре года, а по выходе на свободу немедленно занял место среди руководителей Национального конгресса. С тех пор он непрерывно состоит членом Исполнительного комитета, высшего органа Конгресса, и на него, несмотря на его молодые годы, смотрят как на одного из старейшин Конгресса, чье мнение высоко ценится как по национальным, так и политическим вопросам, а также по вопросам национальных и религиозных меньшинств. Дважды он избирался президентом Конгресса и неоднократно подвергался длительному тюремному заключению.

Другим еженедельником, который был основан в 1912 году, за несколько месяцев до "Ал-Хилала", был "Комрид". Он выходил на английском языке и оказал влияние прежде всего на более молодое поколение мусульман, получивших английское образование. Его издавал маулана Мухаммед Али^*, который, получив традиционно-мусульманское образование, закончил также Оксфордский университет. Вначале он проявил себя как приверженец алигархской традиции и противился всякой активной политике. Но он был слишком способным и деятельным человеком, чтобы держаться такой пассивной позиции, его выступления всегда производили яркое впечатление. Аннулирование раздела Бенгалии^** в 1911 году явилось для него ударом, и его вера в добрую волю английского правительства пошатнулась. Балканские войны взволновали его, и он страстно выступил в печати в защиту Турции и мусульманской традиции, которую она олицетворяла. Постепенно его взгляды становились все более антианглийскими, и вступление Турции в первую мировую войну завершило эту перемену в его воззрениях. Известна чрезвычайно длинная статья мауланы Мухаммеда Али (его речи и статьи не грешили, кстати сказать, краткостью или сжатостью изложения) в "Комрид", озаглавленная "Выбор турок". Эта статья положила конец существованию еженедельника - он был закрыт правительством. Вскоре после этого правительство арестовало его и его брата Шауката Али и держало их в заключении до конца войны и еще год после того. Они были освобождены в конце 1919 года и сейчас же вступили в члены Национального конгресса. Братья Али играли весьма выдающуюся роль в халифатском движении и в политике Конгресса в начале двадцатых годов и поплатились за это тюремным заключением. Мухаммед Али председательствовал на одной из ежегодных сессий Конгресса и в течение многих лет был членом его высшего органа, Исполнительного комитета. Он умер в 1930 году.

^* (Али, братья Мухаммед и Шаукат - видные политические деятели Индии. В 1912-1915 гг. издавали газеты "Комрид" и "Хамдард". Приняли активное участие в организации антианглийского халифатского движения в Индии и создании партии Мусульманская лига. Выступали за единство индусов и мусульман в борьбе за освобождение Индии.)

^** (Раздел Бенгалии - был проведен вице-королем Индии лордом Дж.-Н. Керзоном в 1905 г. По разделу западная часть Бенгалии, Бихар и Орисса были выделены в отдельную провинцию - Бенгалия (с центром в Калькутте), большинство населения которой составили индусы, а восточная часть вошла в новую провинцию Восточная Бенгалия и Ассам, где в большинстве оказались мусульмане. Раздел преследовал цель ослабить национально-освободительное движение путем разжигания индусско-мусульманской розни. Раздел Бенгалии вызвал взрыв возмущения по всей Индии и послужил толчком к подъему массового движения. В качестве одного из средств борьбы было использовано движение свадеши. В 1911 г. раздел Бенгалии был отменен.)

Перемена, происшедшая во взглядах Мухаммеда Али, была символична для изменившихся воззрений индийских мусульман. Даже Мусульманская лига, основанная для того, чтобы изолировать мусульман от националистических течений, и полностью руководимая реакционными полуфеодальными элементами, вынуждена была считаться с давлением со стороны более молодого поколения. Она, хотя и несколько неохотно, плыла по течению национализма и приближалась к Конгрессу. В 1913 году она сменила свою программу преданности правительству на требование самоуправления для Индии. Маулана Абул Калам Азад отстаивал это изменение в своих убедительных статьях в "Ал-Хилале".