<О самоуправлении городов по литературным источникам>

(Сокращенный текст статьи "О самоуправлении североиндийских городов, раннего средневековья". - Индийская культура и буддизм. Сборник статей памяти академика Ф. И. Щербатского. М., 1972, с. 103 - 114.)

<...> Уже давно установлено, что купцы и ремесленники Северной и Южной Индии были организованы в профессиональные корпорации (шрени, пуга и др.) и селились в городе обычно обособленно, на отдельных улицах. Известны также деревни ремесленников одной специальности - кузнецов, горшечников, плотников. Жители таких деревень и городов сохраняли связь с землей. Каутилья в "Артхашастре" (II.4.) писал, что в городе царь "должен установить границы владений глав семьи в зависимости от ремесла или полеводства (которыми они занимаются). В этих границах они должны, получив дозволение, заниматься цветниками, плодовыми садами, огородами, рисовыми полями, а также должны производить продажу и накопление зерна. На каждый участок из 10 семей должен быть один колодец". Горожане имели скот. Известны случаи дарения городом земель храму^*. Торговые и ремесленные корпорации владели полями, садами и другой подобной недвижимой собственностью^**. <...>

^* (Sharma R. S. Indian Feudalism..., с. 117.)

^** (Majumdar R. С. Corporate Life in Ancient India. Calcutta, 1922, c. 21.)

Четкую грань между деревней и городом провести довольно трудно: последний зачастую возникал из сельской общины путем развития промыслов и торговли. Торгово-ремесленное местечко сохраняло облик сельского поселения, противостоя уже в экономическом смысле своему земледельческому окружению. Дальнейшую судьбу такого местечка определяли удобство расположения на торговых путях, наличие продуктивного сельского хозяйства в округе, политическая роль в качестве центра территории племени, административного округа, владения, государства, наличие ставки правителя и его войск, а также святилищ. В благоприятных условиях оно превращалось в "настоящий" город с разнородным населением, с характерной застройкой, укреплениями, торговыми улицами, храмами и дворцами.

В Индии насчитывалось немало городов, существовавших с глубокой древности и сохранившихся, несмотря на непрерывные войны и нестойкость государственных образований, на территории которых они находились. Таковы Дели (Индрапрастха), Матхура, Аллахабад (Праяга), Варанаси (Бенарес), Патна (Паталипутра), Удджайн (Удджайини), Броч (Бхарукаччха), Сурат (Суратха), Мултан, Лахор, Пешавар (Пурушапура), Сиалкот (Шакала), Мадурай, Куилон, Кожикоде, Канчипурам, Пайтхан (Пратиштхана) и др.

В течение длительного времени они несли многие черты общинного устройства, лишь постепенно приспосабливаясь к новым условиям. Пережитки общинно-родового строя пронизывали всю структуру городов раннего средневековья.

Вероятно, древнейшим типом города в Индии был своеобразный полис, представлявший собой укрепленное поселение правящего рода племени или группы господствующих родов, - к сожалению, мы этого не знаем. Однако если судить по более поздним материалам о так называемых республиках - ганах и сангхах, то можно предположить, что центры ган - племен и объединений племен, у которых первобытная демократия в ходе развития классовых отношений сменилась олигархической властью аристократических кшатрийских родов, были такими полисами, обросшими ремесленным и торговым населением, разного рода слугами, зависимыми людьми и рабами. Некоторые из них, например Вайшали - столица союза племен вадджи и господствовавшего племени личчхавов, достигали больших размеров. Подобного же типа города - общины видели, наверно, спутники Александра Македонского в долине Инда.

Управление территорией ганы - республики осуществлялось советом раджанов (кшатриев, которые получили посвящение), избранных на собрании полноправных кшатриев. В собрании могли участвовать и другие свободные из числа вайшьев и брахманов. Видимо, первоначальным условием их присутствия была принадлежность к данному племени. Впрочем, к концу I тысячелетия до н. э. это, кажется, стало необязательным, так как в дом собраний допускались брахманы - чужеземцы^*. В условиях классового общества строгий порядок родоплеменной структуры должен был отступить под натиском имущественных отношений; перемещения людей ломали прежние границы. Племенная чистота населения городов даже в ганах, где сохранялось весьма архаическое общественное устройство, не говоря уже о монархических государствах, в значительной мере нарушалась. Органы управления здесь являлись и органами самоуправления кшатрийского полиса, однако трудно сказать, в каком соотношении находилась городская и сельская администрация в ганах и сангхах.

^* (См.: Бонгард-Левин Г. М. О сословной организации в ганах и сангхах древней Индии. Доклад на VII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук. М., 1964; он же. Некоторые черты сословной организации в ганах и сангхах древней Индии. - Касты в Индии. М., 1965; он же. Республики в древней Индии. - ВДИ. 1966, № 3.)

Традиция самоуправления древнеиндийских городов, очевидно, восходит к родоплеменной демократии. В рекомендациях по планировке городов и деревень, содержавшихся в трактатах по архитектуре (шильпашастрах) и в других сочинениях, предлагалось отводить специальные места для общих собраний в самом городе и вне его. У Апастамбы, например, говорится о необходимости построить здание для собраний на небольшом расстоянии от города с его южной стороны^*.

^* (Апастамба II, 10, 25. 5.)

Данные многих источников позволяют сделать вывод об участии горожан столицы в решении важных государственных дел. В раннее средневековье собрание стало в основном лишь совещательным органом, пережиточным по существу, но сведения об избрании горожанами (а также жителями сельской местности) царя при отсутствии законного наследника^* свидетельствуют о том, что прежде оно пользовалось весьма широкими правами.

^* (О взаимоотношении царской власти и горожан см.: Бонгард-Левин Г. М. Некоторые особенности государственного устройства империи Маурьев (источники и проблематика). - История и культура древней Индии. М., 1963.)

В данном случае связь народного собрания с племенным времен военной демократии и становления классового общества несомненна. Характерно, что источники сообщают главным образом об активности горожан; жители сельской местности (джанапады) играли как бы второстепенную роль. Это подтверждает существование городов типа полиса и их важное значение в формировании государственности.

Археологические раскопки показали, что схемы планировки поселений, представленные в шильпашастрах, не оставались лишь теоретическими выкладками, они были использованы и на практике. Чаще всего в идеальном плане город являл собой прямоугольник, разбитый на четыре части двумя главными перпендикулярными улицами^*. Можно предположить, что помимо соображений целесообразности традиционное деление города на четыре части определялось пережитками естественного деления в соответствии с дуальной структурой племени или рода. Существенных различий между планировкой деревни (грама) и города в этом смысле не отмечалось.

^* (Acharya Р. К. Architecture of Manasara. L., 1933, Vol. I-V и др. источники.)

По "Манасара-шильпашастре" установить специфику городских и сельских поселений тем более затруднительно, что она заключалась почти исключительно в количественных показателях, в остальном же грама, как правило, характеризовалась теми же признаками, что и город, - укреплениями, наличием дворца правителя, торговых улиц и рынков, сходным размещением жителей - членов тех или иных каст по особым кварталам. Некоторые типы деревень были, в сущности, феодальными крепостями-замками (нандьяварта, падмака, свастика, прастара, чандила), но и другие рекомендовалось окружать каменной стеной и рвом. По-видимому, эти данные "Манасара-шильпашастры" и трактата Маяматы^* отразили возникший в условиях феодализма обычай укрепления резиденций мелких феодальных владетелей.

^* (Sharma R. S. Indian Feudalism..., с 287, см. также Appendix II.)

Китайские источники сообщают, что экспедиция Ван Сюань Цзе покорила 580 индийских городов. Ряд историков (в частности, Р. Ч. Маджумдар, С. К. Дас и др.) относятся к этой цифре весьма скептически, полагая, что слабый отряд китайского посла, состоявший из вассальных тибетцев и непальцев, не мог добиться многого. Однако представляется вероятным, что это сообщение в какой-то степени отражает действительность, если принять во внимание распространенность традиции укрепления деревень и строительства феодальных замков.

Большинство поселений, описанных Манасарой, было разделено на четыре квартала. Конечно, естественная застройка могла быть и совершенно хаотичной (например, на древнейшем городище Таксилы - Бхир Маунде). Сюань Цзан отмечал, что улицы и переулки индийских городов извилисты^*. Тем не менее не исключено, что деление на четыре или вообще на четное число частей происходило и без соответствующей планировки.

^* (Si-Yu-Ki. Buddhist Records of the Western World, vol. I.)

В "Артхашастре" (II.36; II.4; III.9; III.20) также говорится о разбивке города на четыре части (района), во главе каждой из которых стоит стханика <...> Более мелкие подразделения охватывали 10, 20 или 40 семей (точнее, "40 благородных соседей") <...> Возглавлял подобное подразделение гопа. Обычное значение этого термина - "староста", "старшина", но Каутилья в соответствии с брахманской юридической концепцией квалифицирует подобных должностных лиц (в том числе и стханику) как чиновников правительства.

Группа горожан - соседей, очевидно, составляла общинный или родовой коллектив, пережиточно сохранившийся внутри города. Каутилья указывает, что в сделках по продаже недвижимости предпочтение отдавалось сначала родственникам, потом соседям, а затем кредиторам. "После них предоставляется уже право покупки другим. 40 соседей из уважаемых семейств должны перед данным домом объявить о его продаже"^*. В другом месте говорится о преступнике, "причиняющем затруднения 40 благородным соседям"^**. По смыслу текста этот коллектив выступал в судопроизводстве как одно юридическое лицо.

^* (Артхашастра III. 9.)

^** (Артхашастра III. 20.)

Объединения соседей "Артхашастры" можно соотнести с часто встречающимся в эпиграфике термином аштакула, означавшим, вероятно, объединение восьми кул - семей в сельской общине.

Архаические общинно-родовые связи в городе сохранялись длительное время. В крупных торговых центрах, по-видимому, все большее значение приобретали связи чисто имущественные и деловые. Огромным влиянием здесь пользовались богатые купцы, стоимость имущества которых в литературных источниках выражается обычно в баснословных цифрах. Действительно, нельзя не признать, что купцов, обладавших значительными состояниями и ведших обширную торговлю, было много. Это подтверждается и записями о щедрых дарениях монастырям и храмам. Известно немало рассказов о переезде купцов в другой город, где они вновь занимали подобающее их богатству положение. Есть в литературе упоминания и о ремесленниках, меняющих места жительства. Население городов было очень пестрым, что усугублялось еще присутствием войск, приближенных и слуг правителя, а также люмпенов, стекавшихся сюда.

Однако был важный фактор, способствовавший консервации общинных институтов в городе, - господство купеческих и ремесленных корпораций - шрени, гана, пуга, нигама. Как уже отмечалось, шрени объединяла людей одной профессии на определенной ограниченной территории. Видимо, она охватывала, например, ремесленников той или иной специальности - кузнецов, масленщиков, плотников, ткачей и т. д. - в данном городе. Возглавляемая советом корпорация защищала интересы своих членов, которые были связаны взаимопомощью и могли рассчитывать на ее поручительство^*, способствовала и регламентации производства, и накоплению производственных навыков. Несомненно, большую роль в укреплении профессиональных объединений играла конкуренция, порождавшая стремление тщательно хранить секреты производства^**.

^* (Артхашастра IV. 1.)

^** (Милиндапаньха IV. IV. 5.)

По своим функциям индийские шрени напоминали античные корпорации и средневековые европейские цехи и купеческие гильдии. В принципе они представляли собой организации, открытые для вступления в них посторонних. Вероятно, как правило, контингент ремесленников здесь пополнялся за счет учеников, заканчивавших обучение у мастеров.

В "Нарада-смрити" (V - VI вв.) сообщается: "Желающий постигнуть свое ремесло с разрешения родственников пусть поселится у мастера, твердо определив срок [своего обучения]"^*. На этот период мастер приобретал права на ученика и результаты его труда. Побег последнего карался телесным наказанием и тюремным заключением, что не избавляло беглеца от обязанности продолжать работать на своего хозяина. Мастера, видимо, были заинтересованы в увеличении срока обучения, ибо могли эксплуатировать учеников в качестве бесплатной рабочей силы. Более того, они пытались закрепить их за собой как наемных работников навечно. В том же источнике сказано: "Если после проверки искусства ученика ему будет назначено жалованье, [то] подмастерье должен взять [его], а не поселяться в доме другого"^**. За этими словами отчетливо проступает факт ожесточенной конкуренции. Если ученик, получавший звание мастера, не выражал желания работать самостоятельно, он должен был остаться у прежнего хозяина.

^* (Нарада V. 16.)

^** (Нарада V. 16. 21.)

Обращает на себя внимание еще одна черта сходства с цехами Запада - проверка искусства ученика, что аналогично, вероятно, изготовлению "шедевра", изделия, удостоверяющего право на получение звания мастера. В более поздних южноиндийских источниках содержатся сведения о проведении состязаний мастеров. общинных институтов в городе, - господство купеческих и ремесленных корпораций - шрени, гана, пуга, нигама. Как уже отмечалось, шрени объединяла людей одной профессии на определенной ограниченной территории. Видимо, она охватывала, например, ремесленников той или иной специальности - кузнецов, масленщиков, плотников, ткачей и т. д. - в данном городе. Возглавляемая советом корпорация защищала интересы своих членов, которые были связаны взаимопомощью и могли рассчитывать на ее поручительство108, способствовала и регламентации производства, и накоплению производственных навыков. Несомненно, большую роль в укреплении профессиональных объединений играла конкуренция, порождавшая стремление тщательно хранить секреты производства ,09.

По своим функциям индийские шрени напоминали античные корпорации и средневековые европейские цехи и купеческие гильдии. В принципе они представляли собой организации, открытые для вступления в них посторонних. Вероятно, как правило, контингент ремесленников здесь пополнялся за счет учеников, заканчивавших обучение у мастеров.

В "Нарада-смрити" (V - VI вв.) сообщается: "Желающий постигнуть свое ремесло с разрешения родственников пусть поселится у мастера, твердо определив срок [своего обучения]" ио. На этот период мастер приобретал права на ученика и результаты его труда. Побег последнего карался телесным наказанием и тюремным заключением, что не избавляло беглеца от обязанности продолжать работать на своего хозяина. Мастера, видимо, были заинтересованы в увеличении срока обучения, ибо могли эксплуатировать учеников в качестве бесплатной рабочей силы. Более того, они пытались закрепить их за собой как наемных работников навечно. В том же источнике сказано: "Если после проверки искусства ученика ему будет назначено жалованье, [то] подмастерье должен взять [его], а не поселяться в доме другого"111. За этими словами отчетливо проступает факт ожесточенной конкуренции. Если ученик, получавший звание мастера, не выражал желания работать самостоятельно, он должен был остаться у прежнего хозяина.

Обращает на себя внимание еще одна черта сходства с цехами Запада - проверка искусства ученика, что аналогично, вероятно, изготовлению "шедевра", изделия, удостоверяющего право на получение звания мастера. В более поздних южноиндийских источниках содержатся сведения о проведении состязаний мастеров. <...>

Примерно те же функции выполняли профессиональные ремесленные касты-джати. В принципе они представляли собой замкнутые эндогамные группы, порой отличавшиеся этнически от остального населения. Многие профессиональные касты, <как отмечалось выше,> образовывались из отсталых племен, специализировавшихся в процессе ассимиляции на выполнении специфических работ, нередко считавшихся нечистыми. Ввиду большого сходства профессиональных джати и шрени, члены которых наследовали занятия предков, провести между ними четкую грань невозможно, да и вряд ли подобная грань существовала.

По известному словарю Амарасинхи (около IV в.) варга (разряд) шудр включает множество ремесленников самых разнообразных специальностей, в том числе и таких, кои раньше, в более глубокой древности, считались уважаемыми. Упомянуты там и презираемые занятия, выполнявшиеся, судя по другим источникам, членами вневарновых каст. Сопоставление данных показывает, что к IV в. большинство ремесленников уже объединялись в касты. Но в этот период касты-джати только формировались и кастовые правила не носили еще столь строгого характера, как в позднее средневековье.

Можно предположить, что взаимоотношения институтов каст и шрени в значительной степени определялись различиями в их расселении. Часть джати (более широкой организации) иногда входила в шрени, объединявшую ремесленников одной специальности в данной местности или городе. Вместе с тем шрени могла быть местным подразделением касты. Однако в изучаемый период связь между ними не была обязательной. Корпорация (например, купеческая) порой состояла из представителей различных каст-джати и жителей разных областей (деша)^*.

^* (Комментарий Медхатитхи к Ману VIII. 219.)

Внутренняя структура и цеховых и кастовых организаций в большой мере копировала общинно-родовую. По-видимому, наиболее свободными от кастовых ограничений и архаических пережитков были шрени купцов, составлявших самый богатый, а потому и самый влиятельный слой городского населения. Не случайно начальником города в литературе называется часто крупный купец. Единство купечества облегчало ему борьбу за власть с малоимущими. Правда, есть сведения, что и купечество делилось на различные категории в зависимости от рода торговли. Упоминаются, например, шрени торговцев фруктами, торговцев тканями^* и т. д. Корпорации помогали в организации караванов, обеспечивали их охрану, облегчали совершение денежных сделок, ссуд и закладов. Как и шрени ремесленников, купеческие объединения оберегали своих членов от произвола государства или частных владетелей.

^* (EI, XIII, с. 15.)

Корпорации пользовались большим влиянием и умели постоять за себя. Иногда они переселялись в другой город или даже в другую страну, где рассчитывали найти более благоприятные для себя условия. Так поступила шрени шелкоткачей, уехавшая из страны Лата (Гуджарат) в г. Дашапуру (современный Мандасор) и быстро разбогатевшая там (V в.)^*. Однако обычно не было нужды прибегать к столь крайним мерам.

^* (СII, III, с. 84 - 87.)

Авторитет корпораций был так велик, что в дхармашастре Брихаспати царю рекомендуется одобрять деятельность их руководителей независимо от того, полезна она или нет^*.

^* (Брихаспати XVII. 18.)

Во многих случаях шрени выступали в роли своеобразных гарантов-банкиров при передаче состоятельными людьми" знатью и даже царями религиозных даров храмам - принимали денежный вклад на условии выплаты процента с суммы, чтобы обеспечить храм маслом для ламп, цветами, тканями и т. п. Надежность такого помещения денег в качестве вечного религиозного дара не вызывала сомнений ни у дарителей, ни у храма. Иногда шрени осуществляли функции сборщиков налогов и податей, по-видимому выступая откупщиком.

В представительных органах городского управления корпорации, конечно, играли ведущую роль. Их руководители решали все важные вопросы. Общие собрания граждан, даже если они созывались в рассматриваемый период, были, вероятно, формальностью, данью традициям.

Согласно сообщению Мегасфена, в Паталипутре времени Чандрагупты Маурьи функционировал совет из 30 выборных членов, который делился на шесть комитетов по пять человек в каждом. Комитеты контролировали различные сферы городской жизни. Очевидно, это был орган самоуправления столицы. <...>

Городской совет и его глава нагарашрештхин обладали широкими полномочиями. В их ведении находились городская охрана и муниципальные службы. В "Дашакумарачарите" говорится, что нагарашрештхин распоряжается городской стражей. В другом эпизоде той же книги сообщается, что некий Калахакантака просил у городского совета Удджайини место сторожа на кладбище и получил его^*.

^* (См.: Дандин. Приключения десяти принцев. М., 1964, с. 67, 113.)

Совет мог санкционировать земельные сделки и дарения брахманам, монастырям и храмам в сельской округе города. Это показывает, что местные власти не ограничивались лишь чисто городскими делами, их влияние признавалось и удостоверялось официально, хотя не исключено, что практически они могли быть уже в полной зависимости от государственных чиновников. <...>

Какая-то часть сельской округи считалась территорией города или была подчинена ему. Помимо приведенных выше данных об этом свидетельствует то место из "Законов Ману", где сказано об обязанности начальника города проверять служащих лично, а в сельской местности (раштра) - с помощью соглядатаев (чара)^*.

^* (Ману VII. 122.)

Градоначальник, вероятно, избирался, во всяком случае можно предположить, что так было первоначально. Источники или ничего не сообщают о порядке выдвижения кандидата на этот пост, или указывают на факт назначения градоначальника царем. У Ману, например, читаем: "В каждом городе надо назначить одного думающего обо всех делах, высокого по положению, грозного на вид, подобного планете среди звезд"^*. Каутилья также сообщает о назначении начальника города.

^* (Ману VII. 121.)

Следует заметить, что эту должность, по-видимому, всегда занимал богатейший и влиятельнейший представитель городского купечества, чаще всего глава купеческих гильдий, "начальник купцов". В его лице, по всей вероятности, сочетались государственная административная власть и городское самоуправление. Как руководитель городских корпораций и городского совета, как представитель людей, обладавших богатством, он пользовался авторитетом у чиновников царской администрации и, возможно, оказывал влияние на царя (если это был нагарашрештхин столицы). Такой человек мог успешно защищать интересы цехов. В то же время как чиновник правителя он получал над городом власть большую, чем та, которую ему давали демократические органы.

С подобным градоначальником мы встречаемся в одном из рассказов "Панчатантры" Пурнабхадры: начальник купцов Дантила, "поставленный над городом... исполнял и городские и царские дела и радовал всех жителей"; но, попав в немилость, лишился должности, когда же подозрения правителя рассеялись, был восстановлен на прежнем посту^*.

^* (Панч. Пурн. 1.3.)

В этом плане любопытна характеристика купца в "Дашакумарачарите": "По своей близости ко двору он превосходит всех старейшин города"^*. Надо отметить и тот очевидный факт, что купцы нередко предстают в качестве феодальных земельных собственников. Можно поэтому допустить, что городская верхушка приспосабливалась к феодальной власти и использовала ее в своих интересах.

^* (Дандин. Приключения десяти принцев, с. 110.)

Государство эксплуатировало город, облагая его многочисленными налогами, податями и пошлинами. Это свое право оно нередко передавало частным феодалам, превращавшимся в сеньоров городов^*. Феодальные порядки господствовали и в его внутренней жизни. Так, главы корпораций взимали с членов этих объединений подати в свою пользу^**. Сами корпорации имели феодальный статус. Гильдия купцов, например, получала податной и административный иммунитеты на ее территории, право распоряжаться работниками и пастухами, использовать принудительный труд ремесленников. Купеческие корпорации в раннее средневековье нередко чеканили свою монету^***.

^* (См.: Husaini S. A. Q. The Economic History of India (from the Earliest Times to the Formation of Feudalism). Vol. I. Calcutta, 1962, с 95.)

^** (Sharma R. S. Indian Feudalism..., с 129.)

^*** (Sharma R. S. Indian Feudalism..., с. 69 - 70, 73, 131.)

Древние правоведы рассматривали шрени как судебные органы. Их юрисдикции подлежали преступления, не являвшиеся опасными для государства. Интересная надпись, очерчивающая судебные функции купеческой гильдии, была отмечена К. А. Антоновой^*.

^* (Антонова К. А. К вопросу о развитии феодализма в Индии. - Краткие сообщения Института востоковедения АН СССР. III. M., 1952, с. 29 - 30. Об этой надписи см. также: Sharma R. S. Indian Feudalism..., с. 71.)

В сочинении Бузурга ибн Шахрияра ар-Рам-Хурмузи сообщается о судебном иммунитете мусульманских колоний на западном побережье Индии^*. Эти права не были исключением. Ими обладали обычно и индийские шрени, и городские общины, что засвидетельствовано в южноиндийских источниках средневековья^**.

^* (Бузург ибн Шахрияр. Чудеса Индии. М., 1959, с. 94 - 95, 104.)

^** (Алаев Л. Б. Южная Индия. Социально-экономическая история XIV - XVIII веков. М., 1964, с. 55 - 56.)

Иными словами, если корпорациям не удавалось сохранить полную автономию, они отстаивали свои позиции при помощи судебных и иных иммунитетов.

С течением времени, однако, города под натиском феодалов все больше утрачивали свою самостоятельность. Древние традиции самоуправления при благоприятных условиях сохранялись. Так было, например, в сравнительно отсталых районах Раджпутаны, где в период мусульманского господства выжила специфическая "индусская" общественная структура, а также в ряде торговых центров, где купечество обладало исключительным влиянием, но при всем том сфера независимой деятельности городских организаций сужалась.

Преемственность традиций самоуправления прослеживается в Раджпутане и в позднее средневековье. Здесь выборным муниципальным советом городов (чотия, чаутхия, чабутра) руководил наследственный нагарсетх (то же, что санскритское нагарашрештхин), считавшийся главным судьей. Некоторые города получили право чеканки собственной монеты. Характерно, что Дж. Тод, говоря о совете чотиев, не проводил различия между городом и деревней^*.

^* (Tod J. Annals and Antiquities of Rajasthan. Vol. I. L., 1829, c. 145.)

Следовательно, есть основания с уверенностью сказать, что предоставление власти шрени отнюдь не было "наиболее смелым административным экспериментом имперских Гуптов"^*, автономия соответствовала природе городской общины и корнями своими уходила в глубь веков.

^* (The History and Culture of the Indian People. Vol. III. The Classical Age, с 345.)

Можно предположить, что значительные разноречия в источниках по поводу правового положения города и корпораций объясняются особенностями исторического развития различных районов Индии и сложностью взаимоотношений государственной власти и городских и профессиональных общин. Отдельные города пользовались значительной степенью независимости, другие были подчинены власти царей или князей. Если не считать гипотетического города - государства, на существование которого в древности имеются кое-какие указания в источниках, нам неизвестны полностью независимые индийские города, подобные городам-республикам средневековой Европы.