Амал

Колокольчик ударил об оглоблю. Амал наклонился вперед. Его лицо, грудь и спина были покрыты потом и блестели на полуденном солнце. Задыхаясь, тащил он рикшу вверх по холму. Устало переставлял он плоские ступни. Его дхоти приняло грязно-серый цвет и прилипало к горячему телу. Тонкий красный тюрбан соскользнул на затылок. Он отрывисто, судорожно дышал. Сахиб, который восседал на рикше, приказал ехать быстрей. Ехать! И без того он уже бежал. Вероятно, сахиб торопился на свидание. Если бы только не было этого чертовского колотья в легких. Оно началось всего несколько дней назад. И боль усиливается именно во время бега. Размышления Амала были прерваны криком: "Проклятая собака, сын свиньи и сифилитического стервятника! Разве за то я плачу тебе, чтобы ты спал? Разве я не сказал тебе, чтоб ты бежал быстрее?" Амал безмолвно кивнул и-продолжал свой путь.

Когда три года назад Амал попал из Гангапура сюда в Мадрас, он пытался получить работу на одной из фабрик. Однако из деревень пришли сотни изгнанных оттуда крестьян, которые боролись за немногие свободные места. Целыми днями бродил Амал по улицам, исполнял на рынке мелкие поручения, пару раз помог в порту выгружать мешки, пока однажды не разговорился с земляком, который в конце концов устроил его на работу в качестве рикша-кули. Амал должен был ежемесячно отдавать бабу, которому принадлежала рикша, 40 рупий. За это он мог "жить" с девятью другими кули в одном из углов кхатала - подворья рикш. Разумеется, постелей там не было, спали на голом каменном полу. Еда состояла из овощной каши и горсточки риса, умещавшейся в крошечной миске, которой должно было хватить на весь день. Амал уже давно не ел рыбы, а вкуса мяса, которое он попробовал когда-то мальчиком в деревне, он даже не мог вспомнить. Но, поскольку нельзя таскать целый день рикшу, съев только немного овощной каши, кули каждый вечер ходили на базар, чтобы подбирать объедки в кафе и ресторанах. "Нет, таскать рикши - это не выгодное занятие!" - думал каждый вечер Амал, когда, совершенно измученный, опускался на пол в кхатале. Никакого заработка, только один тяжелый труд, от которого скоро заболеешь и умрешь. Он знал, что колотье в легких было для рикша-кули началом смерти.

Но Амал не знал того, что все 4 тыс. рикш принадлежали в Мадрасе только пяти людям, каждому примерно по 800. Новая рикша стоила от 200 до 300 рупий, а так как менее половины сборов кули тратилось на пропитание, рикши уже на второй год давали прекрасные барыши. Амал не знал также, что городская управа получала ежегодно в качестве платы за стоянки 160 тыс. рупий. Нельзя утверждать, что рикша была невыгодным занятием для всех без исключения!

А когда Амал задавался вопросом, как долго еще протянется такая жизнь, он всегда давал себе один и тот же ответ: надо спросить у Чадара. Чадар слыл мудрецом среди кули. Он побывал в далеких краях и происходил из состоятельной семьи. Чадар говорил, что в один прекрасный день (и этот день вскоре придет) рикши утром не выедут из кхатала; кули пойдут на улицу без них, чтобы можно было больше зарабатывать, получать отпуск для поездки домой и хорошее лечение в случае болезни. "Это называется забастовкой", - сказал Чадар.

Но однажды, когда Амал снова бежал с рикшей, колотье в легких усилилось. В горле образовался комочек. Амал глубоко вздохнул и откашлялся. На мгновенье он остановился и пристально посмотрел на мостовую. На ней блестело красное кровавое пятно! Амал харкал кровью. Так начиналась болезнь кули; он видел немало людей, которые страдали ею, и многих из них уже унесли на сожжение. Лицо Амала стало белым, как мел, холодный пот выступил у него на лбу. Ему было всего 22 года.