Любимец богов

Любимец богов

"Бум-бум-бум" - бьет барабан. Бьет методично и размеренно. И в этой размеренности есть что-то странное и завораживающее. Ритм боя не меняется. Как будто в барабан бьет не живая рука человека, а какая-то механическая сила. Кажется, что никто и ничто уже не остановит этот автоматический бой. И я не выдерживаю:

- Что это? - спрашиваю я у Патрасешайи. Он старший в деревне и должен все знать.

- Соде,- говорит он не объясняя.

- А что такое соде? - не успокаиваюсь я.

- Как что? Соде,- получаю я исчерпывающий ответ.

Я снова прислушиваюсь к бою барабана. Его звуки доносятся откуда-то из-за рощи веерных пальм, что растут на этой бесплодной песчаной почве. Патрасешайя угадывает мои мысли, поднимается и говорит:

- Идем.

И мы идем. За пальмовой рощей на песчаном пригорке стоит одинокая хижина. Барабан бьет в этой хижине. Рядом сидят человек десять. Они молчаливы, и в их позах чувствуется какая-то напряженность. Нас они почти не замечают. Вход в хижину завешен куском грязной ткани. Патрасешайя отводит край занавеси и делает приглашающий жест. Я вхожу. И сразу попадаю в какой-то иной мир. Пляшут языки пламени костра, странно и резко пахнет дым, обнаженный человек бьет размеренно и автоматически в барабан. Тело человека покрыто мелкими каплями пота. Тут же женщина раскачивается над пламенем. Пламя то замирает, то вновь разгорается. И когда оно разгорается, я замечаю глиняную фигурку богини Анкаммы и таких же глиняных кобр рядом с ней.

Женщина тянула какую-то бесконечную песню без слов. Бой барабана и пение женщины своеобразно и гармонично сливались с речитативом заклинания, которое произносил человек, бьющий в барабан. Теперь я увидела, что глаза человека были закрыты, а лицо застыло неподвижной черной маской. И на этой маске зловеще и призрачно выделялись красные и белые полосы. Мне стало не по себе. От дыма начала кружиться голова, а барабан все гремел, металось пламя костра, и в клубах синеватого дыма стыла зловещая маска с закрытыми глазами. И странно и нереально в устах этой маски-лица звучали слова заклинания:

 Людей много в мире, 
 Они пашут и сеют, 
 Богов много в мире, 
 Есть боги-змеи, 
 Есть большие боги. 
 Скажи, от чего мы будем страдать, 
 Скажи, что нам делать.
 Мы забыли богов, 
 Мы жалки, и судьба нелегка. 
 Объясни, почему мы такие. 
 Откуда все эти напасти? 

В этой одинокой хижине совершалось какое-то древнее таинство. И неясный поначалу смысл таинства постепенно стал доходить до меня. Я поняла, что человек с барабаном - пророк и вещун, древний посредник между людьми и богами. И сразу вся картина стала ясной.

Богиня Анкамма собрала своеобразную пресс-конференцию. Люди, сидевшие перед хижиной, задавали ей вопросы. Судя по заклинаниям, вопросы носили общий, я бы сказала, философский характер. Для того чтобы получить ответ богини, пророку надо было впасть в транс. Но до транса еще, кажется, было далеко. Зато я от грохота барабана, дыма и духоты была уже близка к этому состоянию. Правда, я не знала, о чем спрашивать богиню. Ни пророк, ни его помощница-жена, занятые важным делом, не обращали на меня внимания. Воспользовавшись этим, я стала рассматривать хижину. Здесь все было просто. Минимум утвари, циновки и никаких украшений. Я подняла глаза к конической крыше хижины и... обомлела. Под верхней жердью на веревке висела электрическая лампочка. Электричества в деревне не было, и лампочка, видимо, служила украшением. Увязать все это было очень трудно - пророк, как будто пришедший из далекого прошлого, древние заклинания, богиня Анкамма и электрическая лампочка. Но как бы то ни было, именно эта запыленная лампочка на веревке вернула меня, современного человека, к действительности. Исчезла зловещая маска, и я увидела напряженное, усталое лицо немолодого человека; синеватый дым благовоний перестал оказывать на меня действие, и даже звук барабана утратил свою прежнюю колдовскую силу. Я взглянула на пророка. Его движения становились все более некоординированными, слова заклинаний все бессвязнее, а тело теряло устойчивость. Наступал желанный миг транса. Потом пророк выкрикнул несколько фраз, на которые он, казалось, потратил свои последние силы:

 Поклоняйтесь мне! 
 Верьте мне! 
 Не забывайте меня!

И я поняла, что богиня Анкамма дала ответ собравшимся и тем самым кончила свою пресс-конференцию. Люди, сидевшие у хижины, стали подниматься, разочарованно переговариваясь между собой. Богиня и на этот раз ничего нового не сказала.

- Все время одно и то же,- посетовал Патрасешайя.- Совсем разленилась,- неожиданно добавил он. И это "совсем разленилась" свидетельствовало о близких и даже родственных отношениях между янади и их богами. Я представила себе эту разленившуюся богиню, которая не желает сказать лишнего слова, чтобы утешить своих соплеменников, которая не дает себе труда подумать, как им помочь.

А Патрасешайя не унимался:

- Если такое будет продолжаться, ее надо наказать.

- А как? - поинтересовалась я.

- Очень просто. Пусть соде изменит ее имя. Вот перестанет быть Анкаммой, тогда возьмется за ум.

И я поняла, что отношения между богами и янади были не только близкими, но и равными. Боги наказывали людей, и люди отвечали им тем же.

Соде звали Ветагиривенкатарамайя, и он принадлежал к роду священной горы Ветагири. Это был небольшого роста темнокожий человек с усталыми глазами. Он ничем особенным не отличался от своих соплеменников. И пожалуй, сразу было трудно поверить, что в нем живет неукротимый дух пророка. Но тем не менее это было так. В племени не было жрецов, но оставались еще свои пророки - те, кто выступали посредниками между людьми и их полузабытыми богами и духами. У каждого соде был свой бог или дух, которому он служил. Только этот конкретный дух или бог мог вселяться в него и говорить его устами. Только их тени мог видеть пророк в темной хижине, в синеватой дымке горящих благовоний. Только к ним смел обращаться, только их мог наказывать за нерадивость, изменяя имя своего бога или духа.

Пророки - категория более древняя, чем жрецы. Пророки, по давним представлениям, находились в непосредственных отношениях с богами. Жрецы же подменили эти отношения таинственным и малопонятным культом. Культ скрывал их неспособность прямого общения с небожителями. Жрецом мог быть каждый, а пророком - избранный. И расстояние, которое отделяло жреца от пророка, было тем же, которое существовало между ремеслом и талантом подлинного творчества. И поэтому история полна борьбы между жрецами и пророками. И эта борьба нередко кончалась полным непризнанием последних. Янади же - одно из немногих племен, где еще ценятся собственные пророки. Не зря их называют племенем каменного века. Век железный такой слабостью не страдает.

Быть пророком - "соде" в племени может только мужчина. Когда-то здесь были и пророчицы. Правда, и теперь без помощи женщины никакого пророчества не получается. Но тем не менее женщина, жена пророка,- только помощник и не более того.

Искусство пророчества передается из поколения в поколение. Обучает отец сына или учитель ученика. Годы ученичества могут тянуться долго. Но приходит срок, когда из ученика вырастает мастер. Это событие отмечается длительной церемонией. Двадцать один день будущий пророк живет в отдельной хижине, питается только молоком, фруктами и орехами, не разговаривает с женщинами и даже с собственной женой.

На двадцать первый день пророку устраивают свадебную церемонию с собственной женой, и все отправляются на охоту. А будущий пророк и его учитель входят в воду. Считается, что именно через воду сила и искусство учителя вливаются в бывшего ученика. Из воды выходит уже новый пророк. Тогда и начинает звучать в его хижине барабан.

Отношения пророка с богами просты - по принципу "спрашивайте - отвечаем". Янади спрашивают, как лечить болезни, где выследить в джунглях добычу, что делать с непокорной женой, когда лучше ловить рыбу и т. д. и т. п. Отношения с духами предков сложнее. У нашкодившего духа мало получить просто объяснения злодейского поступка. Надо добиться, чтобы дух принес свои извинения пострадавшему. Дух дедушки Патрасешайи в одну прекрасную ночь взял и сдул с хижины внука пальмовую крышу. Крыша, собственно, ему не мешала, но дух деда сделал это из озорства или просто чтобы напомнить внуку о себе. Патрасешайя очень рассердился и пошел к соде. И тот добился от деда извинения, которое в устах пророка звучало так:

- Я дух твоего дедушки Венкайи! Прости ты меня грешного за причиненные убытки. Не знаю, кто попутал меня в ту ночь. Но больше не буду.

Да, нелегкая работа у соде в племени янади. И поэтому пророков становится все меньше. Современные заботы племени уже не оставляют им места. Городские янади забыли об их существовании. И когда этим янади начинают досаждать духи предков, они не знают, что делать.

Искусство пророков переживает кризис. Постепенно забываются древние традиционные заклинания. Старые пророки умирают и уносят тайну заклинаний с собой. Но современные пророки все же находят выход из положения. Одни из них выдают за заклинания бессмысленный набор слов. Другие подходят к возникшей проблеме творчески. Используют в заклинании всю сумму своих знаний. Этим особенно отличается пророк Тупакулалакчумайя, и поэтому всем интересно его слушать. Тупакулалакчумайя начинает свои заклинания с сотворения мира. Сведения об этом он почерпнул у индусских жрецов. Поэтому процесс сотворения мира начинается с бога Вишну, который сидит на листе баньяна и занимается миросозиданием. За сим следует описание планет и звезд. На этом часть доклада пророка, относящаяся к кардинальным вопросам строения и познания Вселенной, кончается. Пророк переходит к информационной его части. Эта часть включает описание охоты на крыс, рассказ о последнем дожде, полезные сведения о рыбной ловле. Все завершается разбором последних конфликтов янади с полицией. Когда дело доходит до полиции, наступает самый подходящий момент, чтобы впасть в транс...

Бум-бум-бум - бьет барабан. Очередной соде приступает к исполнению своих нелегких обязанностей - один из последних пророков племени янади, один из уникальных артистов неумолимо уходящего каменного века.