Упанишады

Упанишады, относящиеся примерно к 800 году до н. э., представляют собой новый большой шаг в развитии индоарийского мышления. К этому времени арии давно уже обосновались и у них сложилась устойчивая процветающая культура, сочетавшая в себе элементы старого и нового при господствующем влиянии арийского мышления и идеалов, но включающая в себя наследие более примитивных форм культа. О Ведах говорят с уважением, но также и в духе легкой иронии. Ведические боги перестают удовлетворять, и жреческий ритуал служит предметом насмешки. Но здесь нет попытки порвать с прошлым; прошлое берется как отправная точка для дальнейшего развития.

Упанишады проникнуты духом исследования, искания, страстью к открытию истины о вещах. Конечно, поиски этой истины ведутся не объективными методами современной науки, но, тем не менее, в самом подходе содержится элемент научного метода. Никакой догме не разрешается становиться на пути познания. В Упанишадах много второстепенного, не имеющего для нас сейчас ни смысла, ни значения. Упор делается главным образом на самопознание, на познание личного "я" и абсолютного "я", причем оба они объявляются тождественными в своей сущности. Объективный внешний мир не считается нереальным, но он реален в относительном смысле, как аспект внутренней реальности.

В Упанишадах много неясностей, которым давались различные толкования. Но это дело философа или ученого. Общая тенденция направлена к монизму, и весь подход, очевидно, рассчитан на то, чтобы сгладить разногласия, которые, должно быть, существовали тогда и вели к яростным спорам. Это - путь синтеза. Интерес к магии и другим подобным сверхъестественным знаниям сурово осуждается, а выполнение ритуала и обрядов без познания признается бесполезным. "Те, кто выполняет их, считая себя людьми знающими и учеными, лишь бесцельно бредут подобно слепцам, ведомым слепым поводырем, и не достигают цели". Даже Веды считаются знанием низшего порядка. Высшим знанием признается знание интуитивное. Делается предостережение против изучения философии, не сопровождаемого дисциплиной поведения. В то же время постоянно предпринимается попытка сочетать общественную деятельность с духовными исканиями. Обязанности, налагаемые жизнью, следует выполнять, но в духе отрешенности.

Вероятно, чрезмерный упор делался на этику личного совершенствования, отчего страдала социальная сторона мировоззрения. "Нет ничего выше личности",- говорится в Упанишадах. Видимо, общество считалось стабилизировавшимся, и отсюда разум человека постоянно мыслил о личном совершенстве и в поисках его блуждал в небесах и в сокровеннейших тайниках души. Этот подход древних индийцев не был узко националистическим, хотя, должно быть, в Индии считали, что Индия - центр земли, подобно тому как в разные эпохи такое же мнение имело место в Китае, Греции и Риме. "Весь мир смертных есть взаимозависимый организм",- говорится в "Махабхарате"^*.

^* ("Махабхарата" - древнеиндийская эпопея. Окончательный текст сложился к середине первого тысячелетия нашей эры. Помимо повествования о борьбе за власть двух царских родов (основная часть), в "Махабхарату" интерполировано много сказаний и легенд, а также трактатов по вопросам права, морали, науки и т. п. См.: Махабхарата. М., Художественная литература, 1969.)

Мне трудно постигнуть метафизическую сторону вопросов, рассматриваемых в Упанишадах, но на меня произвел большое впечатление самый подход к проблеме, которая столь часто окутывалась мраком догм и слепой воры. Это был подход философский, а не религиозный. Меня привлекает сила мысли, пытливость, рационалистическая подоплека. Стиль Упанишад лаконичен, часто в форме вопросов и ответов между учителем и учеником. Высказывается предположение, что Упанишады представляли собой своего рода записи ученых бесед, сделанные самим учителем или его учениками. Профессор Ф.-У. Томас писал в своей книге "The Legacy of India":

"Особенно своеобразными и неизменно притягательными делает Упанишады свойственный им исключительно искренний тон, тон друзей, обсуждающих глубоко волнующие их вопросы". Ч. Раджагопалачари красноречиво говорил о них: "Богатое воображение, величественный полет мысли и безудержный дух исследования, с которым учителя и ученики, побуждаемые неуемной жаждой истины, пытаются проникнуть в "открытую тайну" вселенной, делают эти самые древние из священных книг мира самыми современными и убедительными". Характерной чертой Упанишад является вера в истину. "Побеждает всегда истина, не ложь. Истиной вымощен путь к Божественному". А известный призыв - это призыв к свету и разуму: "Веди меня от нереального к реальному! Веди меня от тьмы к свету! Веди меня от смерти к бессмертию!"

Снова и снова беспокойный разум дает о себе знать, вечно ищущий, вечно вопрошающий:

"По чьей воле разум вздымается в высоту? По чьему приказанию возникает впервые жизнь? По чьей воле обретают люди дар речи? Какой бог направляет зрение и слух?" И далее: "Почему ветер не может оставаться недвижим? Почему человеческий разум не знает покоя? Почему и в поисках чего течет вода и не может остановить свой бег даже на мгновение?" Дух искания неустанно зовет человека, и нет ему отдыха в пути, и нет конца странствию. В "Айтарейя-брахмане"^* есть гимн о долгом, бесконечном путешествии, в которое мы должны пуститься, и каждая строфа заканчивается припевом: Чарайвети! Чарайвети! - "О путник, иди вперед, иди вперед!"

^* ("Айтарейя-брахмана" - одна из древнейших священных книг, содержащих толкование ведического ритуала, связана с "Ригведой".)

Во всех этих искаяних нет смирения, смирения перед всемогущим божеством, столь часто ассоциирующегося с религией. Это торжество разума над окружающей его средой. "Тело мое обратится в пепел, а дыхание мое смешается с беспокойным и бессмертным воздухом, но не я и не мои дела. О разум, помни всегда об этом, помни об этом!" В утренней молитве имеется такое обращение к солнцу: "О солнце, сияющее немеркнущей славой, я тот, кто делает тебя тем, что ты есть!" Какая замечательная уверенность!

Что такое душа? Ее можно описать или определить лишь негативно: "Она не есть это и не есть то" - или же в известной степени позитивно: "Это есть ты!" Индивидуальная душа подобна искре, выброшенной и вновь поглощенной ярко горящим пламенем абсолютной души. "Подобно огню, который, хотя и един, вступая в мир, принимает различные формы, в соответствии с тем, что он сжигает, так и внутреннее "я" в каждой вещи становится различным в соответствии с тем, куда оно вступает, само же оно не имеет формы". Это сознание, что сущность всех предметов одинакова, устраняет преграды, отделяющие нас от этих предметов, и рождает чувство единства с человечеством и природой, единства, лежащего в основе многообразия и разнородности внешнего мира. "Для того, кто знает, что все вещи суть "я", какие горести, какие заблуждения могут существовать, если он видит единство?" "Ничто не будет сокрыто от того, кто видит все вещи в этом "я" и "я" во всем".

Интересно сравнить и сопоставить крайний индивидуализм и отчужденность индо-ариев с этим всеобъемлющим подходом, который преодолевает все кастовые и классовые перегородки и все прочие внешние и внутренние различия. Это своего рода метафизическая демократия. "Тот, кто видит единый дух во всем и все в едином духе, не может относиться с презрением ни к одному созданию". Хотя это была всего лишь теория, нет никакого сомнения в том, что она должна была отразиться на жизни и создать ту атмосферу терпимости и разумности, то признание свободы мысли в вопросах веры, то желание и способность жить и давать жить другим, которые составляют господствующую черту индийской, равно как и китайской, культуры. В религии и культуре не было абсолютизма, и они говорят о существовании древней и мудрой цивилизации, обладавшей неисчерпаемыми духовными резервами.

В Упанишадах встречается один вопрос, на который дается весьма любопытный и в то же время многозначительный ответ. Вопрос гласит: "Что такое эта вселенная? Из чего она возникает? Во что она переходит?" Ответ гласит: "В свободе она возникает, в свободе существует и в свободе растворяется". Я не могу понять точный смысл этого, но мне ясно, что авторы Упанишад были страстно преданы идее свободы и хотели видеть все в ее свете. Свами Вивекананда^* всегда подчеркивал этот аспект.

^* (Вивекананда, Свами (настоящее имя - Датт Нарендранатх, 1863-1902) - индийский философ-гуманист и общественный деятель, один из ранних идеологов национально-освободительного движения. В 1897 г. основал религиозно-реформаторское общество "Миссия Рамакришны".)

Нам нелегко перенестись даже мысленно в ту далекую эпоху и духовную атмосферу тех дней. Сама литературная форма кажется нам странной, непривычной и с трудом поддающейся переводу, а условия жизни были совершенно иными. Мы соглашаемся сейчас со многими вещами, потому что мы привыкли к ним, хотя они достаточно странны и неразумны. Но еще труднее оценить и понять то, к чему мы вовсе не привыкли. Несмотря на все эти трудности и почти непреодолимые преграды, Упанишады находили чутких и жадных слушателей на протяжении всей истории Индии и оказали глубочайшее влияние на формирование национального духа и характера. "Нет такой значительной формы индусского мышления, включая неортодоксальный буддизм,- говорит Блумфилд,- которая не уходила бы своими корнями в Упанишады".

Раннее индийское мышление проникло через Иран в Грецию и оказало влияние на некоторых греческих мыслителей и философов. Значительно позже на Восток приехал изучать иранскую и индийскую философию Плотин^*, который испытал на себе прежде всего влияние мистического элемента в Упанишадах. Через Плотина многие из этих идей были, как говорят, заимствованы св. Августином и оказали влияние на христианство того времени^**.

^* (Плотин (204-269) - греческий философ, представитель неоплатонизма.)

^** (Ромен Роллан (в качестве приложения к своей книге о Вивекананде) дает пространное примечание "Об эллинистическо-христианском мистицизме первых веков и его отношении к индусскому мистицизму". Он доказывает, что "добрая сотня фактов свидетельствует о том, в какой большой степени Восток влиял на эллинистическую мысль в течение второго века нашей эры".)

Вторичное открытие индийской философии Европой в течение последних полутора столетий оказало огромное воздействие на европейских философов и мыслителей. В этой связи часто цитируют пессимиста Шопенгауэра:

"Каждая фраза Упанишад родит глубокие, оригинальные и величественные мысли, и в целом они проникнуты благородным, священным духом искренности... Во всем мире нет ученого труда... столь благотворного и возвышающего, как Упанишады...

Они плоды высшей мудрости... Рано или поздно им суждено стать верой народа". И далее: "Изучение Упанишад было утехой моей жизни, и оно станет утешением мне и в смерти". Комментируя это, Макс Мюллер заявляет: "От Шопенгауэра меньше всего можно ждать, что он станет писать наобум или позволит себе впасть в экстаз по поводу так называемого мистического и невыраженного в словах мышления. Я не боюсь и не стыжусь признаться, что разделяю этот энтузиазм в отношении веданты и чувствую себя в долгу перед ней за многое, что принесло мне большую пользу в моем жизненном странствии".

В другом месте Макс Мюллер пишет: "Упанишады это... источник... философии веданты, системы, в которой, на мой взгляд, человеческое умозрение достигло высшей точки". "Самые счастливые часы своей жизни я провожу за чтением книг веданты. Для меня они подобны утреннему свету и свежему горному воздуху: такие простые и такие истинные, когда они поняты".

Но, пожалуй, самую красноречивую оценку Упанишадам и более позднему произведению "Бхагавадгите" отдал ирландский поэт А. Э. (Дж.-У. Рассел): "Среди современных авторов Гете, Уордсворт, Эмерсон и Торо обладали в какой-то мере этой жизненной силой и мудростью, но все сказанное ими и большее мы можем найти в великих священных книгах Востока. "Бхагавадгита" и Упанишады содержат такую божественную полноту мудрости по всем вопросам, что мне представляется: их авторы - прежде чем суметь написать с такой уверенностью о вещах, истинность которых ощущает душа,- должны были, со спокойствием оглянувшись в прошлое, проследить тысячу жизней, полных страсти и борьбы с призраками и за призраки"^*.

^* (В одной из Упанишад ("Чхандогья") есть странное и интересное место: "Солнце никогда не заходит и не восходит. Когда люди думают, что солнце заходит, оно на самом деле лишь поворачивается, достигнув конца дня, и рождает ночь внизу и день по другую сторону. Затем, когда люди думают, что оно восходит по утрам, оно лишь поворачивается, достигнув конца ночи, и рождает день внизу и ночь по другую сторону. В действительности оно никогда не заходит".)