<Вместо заключения>

Типологическая характеристика индийского доколониального общества (некоторые основные черты)

(Рукопись, обнаруженная в архиве Е. М. Медведева.)

Основные типологические черты индийского общества выявились еще в древности, а в раннее средневековье (условно IV-XII вв.) приняли окончательную форму, с некоторыми изменениями сохранившуюся вплоть до нового времени. С начала I тысячелетия до н. э. мы наблюдаем в Индии непрерывную поступательную эволюцию общества, преемственность социальных институтов, единство основной социально-экономической структуры, отличающейся стойкостью и малой изменяемостью. Для исторического процесса в Индии характерна чрезвычайная замедленность темпов.

Общинно-кастовая структура. Причиной такого типа исторического развития является возникший еще в древности весьма сложный механизм воспроизводства экономических, общественных, идеологических отношений, культуры и психологического стереотипа человека, в условиях Индии принявший главным образом специфическую форму общинно-кастовой системы. Эта крайне консервативная основа индийского исторического бытия, обладавшая большой гибкостью и приспособляемостью к конкретным обстоятельствам и в этом смысле не являвшаяся абсолютно неподвижной и застойной, в конечном счете обеспечивала почти полную неизменяемость базисных и надстроечных устоев общества. Ее существование вызвало формирование своеобразной многослойной и чрезвычайно нечеткой в социально-классовом аспекте системы господства-подчинения, что блокировало осознание классовых антагонизмов и вело к обособлению и противостоянию друг другу мелких и мельчайших слоев населения по сословно-кастовым признакам. Несмотря на это противостояние, важнейшим моментом выступала социальная связанность населения на основе личностных отношений - кланово-кастовых, общинных, в частности на основе системы джаджмани, патронажа, крепостной и рабской зависимости, а также на основе вассалитета.

В данном контексте нет возможности подробно характеризовать общинно-кастовую систему. Отметим лишь, что в других странах Востока, где зафиксирован подобный индийскому замедленный темп исторического процесса, этот результат достигался, очевидно, вследствие действия иных социальных механизмов. В то же время объяснять эту замедленность развития только существованием общинно-кастовой системы или аналогичных по результатам однозначных факторов вряд ли было бы правильно.

Следует подчеркнуть, что тип индийской общины сложился, очевидно, уже в древности, хотя сведений о существовании системы джаджмани мало. Однако, если даже из осторожности предполагать, что система джаджмани находилась к концу древности в фазе формирования, внутриобщинная многокастовая структура господства-подчинения определенно складывалась в течение многих веков, начиная примерно с VII - VI вв. до н. э., и должна была достигнуть к первым векам н. э. достаточной выраженности. Непротиворечивое объяснение данных, относящихся к истории каст и общины, достигается только на почве признания многослойности и многокастовости общинной структуры. При этом надо различать общину в широком смысле как социальный и хозяйственный комплекс, т. е. собственно "индийскую", или "кастовую", общину, и общину в узком смысле - обычно клановую организацию полноправных общинников доминирующей касты, гражданскую организацию землевладельцев, играющую структурообразующую роль. Расселение кланов доминирующих каст вело к образованию больших, или областных, общин. В течение I тысячелетия н. э. прослеживается непрерывность и преемственность в эволюции индийской общины и кастового строя. Последнее проявляется в завершении трансформации варновой системы в кастовую к началу н. э. К этому времени большинство полноправных общинников трактуется по варновой классификации как шудры. Процесс формирования слоя низких и неприкасаемых каст в Северной Индии достиг к этому времени своего результата и далее шел по убывающей линии, так как большая часть отсталых племен в этом регионе уже была вовлечена в кастовую систему. В раннее средневековье наиболее активная зона кастеизации племен и формирования кастовой общины сместилась на Декан и в Южную Индию. В данный период эти части субконтинента обнаруживают черты относительной отсталости при сравнении с Севером, и не только в указанном отношении.

Многоукладность. Сложности социально-классовых отношений способствовало параллельное существование трех основных форм докапиталистической эксплуатации - феодальной, рабовладельческой и наемного труда, нередко тесно переплетенных и плохо различимых, особенно вследствие наложения на классовые отношения кастовых. В частности, существует тенденция причислять наемных работников докапиталистического типа, занятых в сельском хозяйстве и являющихся в большинстве случаев низкокастовыми и неприкасаемыми, к классу рабов. Между тем, хотя эти непосредственные производители подвергались кастовому принуждению и часто бывали прикреплены к хозяйству того или иного общинника, а в периоды сезонных работ (сев, сбор урожая) практически они не имели возможности выбирать работодателя, эта форма эксплуатации вполне определенно отличается от рабовладельческой: наемный работник (называвшийся в древних источниках кармакарой) получал плату из доли урожая и по окончании страды был предоставлен сам себе. "Содержание" - пищу - наемные работники обычно получали от хозяина только во время работы наряду с рабами и такого же качества - "пищу рабов", что и понятно, поскольку и те и другие принадлежали к одному социальному слою низкокастовых и неприкасаемых.

Кстати, следует напомнить, что термин даса, применявшийся в древности, имел гораздо более широкое значение, чем понятие "раб", обозначая целую шкалу разных форм личной зависимости. По представлениям, отраженным в "Артхашастре", все млеччхи, принадлежавшие к низким и неприкасаемым кастам, стоящим ниже шудр, обладали природой дасов. Это представление о зависимой, служебной и презренной роли низкокастовых по отношению к господам из доминирующих каст общинников сохранилось до нового времени и, можно сказать, не изжито по сию пору. Однако с точки зрения применяемых форм эксплуатации в их среде можно выделить наемных работников докапиталистического типа, бесправных арендаторов (или держащих землю на очень тяжелых условиях), рабов и общинных ремесленников. Экономически недифференцированный подход к этой категории тружеников ведет к произвольности толкований.

Так, Л. Б. Алаев^* для периода древности считает возможным объединить всех внутриобщинных "бесхозных" работников в одну категорию рабов, включая сюда кармакаров - бхратаков (^{бхратака} - другое обозначение кармакаров в древних источниках, букв, наемный [работник], бхрити - наемная плата). По его концепции, этот слой рабов состоял главным образом из представителей варны шудр. Слой разного рода арендаторов, в том числе испольщиков (ардха-ситика), обычно стоящих в одном ряду с дасами и кармакарами и, по-видимому, равных им по кастовой принадлежности, он фактически сбрасывает со счета. Что же касается полноправных общинников, то, по мнению Л. Б. Алаева, ими были вайшъи-гахапати, эксплуатировавшие труд названных выше "рабов", понимаемых в широком смысле. Таким образом, получается, что в древней общине существовал только один тип эксплуатации - рабовладельческий, следовательно, и общество было рабовладельческим. Характеризуя общину позднего средневековья, Л. Б. Алаев те же отношения внутриобщинной эксплуатации (правда, теперь уже эксплуатации низкокастовых и неприкасаемых) считает своеобразной феодальной формой, делая, впрочем, некоторые оговорки. Кроме того, он придает соответствующее значение арендным отношениям. В итоге не возникает сомнений в феодальности средневекового индийского общества.

^* (Алаев Л. Б. Сельская община в Северной Индии. Основные этапы эволюции. М., 1981, с. 32 - 71.)

На мой взгляд, проблема заключается в том, что социально-экономическая структура общины с конца I тысячелетия до н. э. остается в общем и целом неизменной. Поскольку негородское общественное производство было сосредоточено в общине и в ничтожных размерах и нерегулярно встречалось вне ее, остается задача формационной квалификации как древнего, так и средневекового общества Индии. В этом плане важнейшим моментом является оценка удельного веса внутриобщинного производства феодального типа, рабовладельческого и с использованием докапиталистического наемного труда.

Наши источники дают основания считать, что в сельскохозяйственном производстве в древности значение труда кармакаров намного превышало роль рабского труда. Рабы в основном выполняли подсобные, домашние работы, наемные работники были заняты на главных земледельческих работах. Условия оплаты труда наемных работников, как прикрепленных, так и не прикрепленных к конкретному хозяйству, были одинаковы и традиционны, что определялось их принадлежностью к низким кастам. Эти традиционные условия труда сохранялись и за пределами той общины, где они жили. Примерно такое же положение сохранялось и позже. В XIX - XX вв. наемные работники получали в виде платы долю собранного ими для землевладельца урожая примерно в ¹/₂₀, в древности - ¹/₁₀ часть.

Рабы в древности внутри общины были двух категорий - из числа низкокастовых и неприкасаемых (большинство) и из числа обедневших и разорившихся представителей высших каст, практически из полноправных общинников той же общины, соседей и родственников одновременно. Причиной порабощения последних выступает долговая кабала, значение которой увеличивается к началу нашей эры в связи с тем, что развитие производительных сил сделало массовой формой хозяйственной ячейки хозяйство индивидуальной семьи, экономически менее устойчивое, чем большесемейное. Ограничение рабства, произвола господина по отношению к личности раба, возможность выкупа и т. д. - все это относится к категории высококастовых рабов, которых вообще не следовало порабощать, так как по своей кастовой принадлежности они обладали "природой свободных" (арьябхава). Нарушение определенных запретов в отношении порабощения таких людей и правил обращения с ними в период, когда они находились в положении дасы, подлежало наказанию.

Трудно представить, что подобное внимание уделялось защите личности неприкасаемых. В то же время ряд сведений о рабстве в древнеиндийских источниках удивительнейшим образом совпадает с данными о положении рабов из низких и неприкасаемых каст в Индии нового времени, данными, на которые редко обращают внимание, полагая, что рабовладение свойственно только эпохе древности, а в средние века и в период колониализма может существовать лишь как "пережиток рабовладельческой формации". Между тем если крайне незначительное численно и не имевшее сколько-нибудь существенного производственного значения рабство высококастовых изживается в раннее средневековье, то рабство низкокастовых не только сохраняет свои позиции в общинном производстве, но, видимо, в течение средних веков становится еще более весомым наряду с другими формами эксплуатации этого низшего общинного слоя (эксплуатацией наемного труда, арендной). Это связано с тем, что по сравнению с древностью в средние века число эксплуататорских общин, полноправные члены которых не являлись непосредственными производителями, росло. Соответственно должен был параллельно расти объем внутриобщинного труда подчиненных каст, представители которых выступали в качестве феодальных крестьян, обычно бесправных арендаторов, наемных работников, рабов и тружеников переходного типа; в таких общинах увеличивалась также роль привилегированных арендаторов из высоких каст. По сути дела, рабство в той основной форме, в которой оно существовало в древности - рабство низкокастовых и неприкасаемых, - в средние века не только не исчезло, а напротив, расширилось. Это основной вывод, который имеет значение для определения формационной принадлежности древнеиндийского общества. Менее значим он для оценки социально-экономического строя средневековой Индии, поскольку здесь мы не сталкиваемся с такой глубокой предубежденностью историков, как в отношении древности: нет ни одного ученого, который считал бы средневековое общество рабовладельческим. Однако остается выяснить, в какой мере оно является феодальным.

Феодальные отношения представлены феодальной эксплуатацией полноправных общинников-землевладельцев со стороны государства и частных надобщинных феодалов, частичной эксплуатацией этой же категории общинников феодализирующейся общинной верхушкой и почти целиком внутриобщинными арендными отношениями. С течением времени число трудовых общин земледельцев сокращается, как уже было сказано, но следует обратить внимание на то, что общинники-земледельцы уже в древности по мере формирования индийской кастовой общины, даже оставаясь сами непосредственными производителями, в то же время превращались в частичных эксплуататоров обслуживающего низкокастового персонала общины, поскольку размер его натурального содержания определялся не по стоимости, а по положению в кастовой иерархии. Кроме того, обычно образуется какая-то группа кастово угнетенного населения, выполняющая некоторые подсобные сельскохозяйственные работы (например, чамары у джатов). Так же уже в древности, в первые века до н. э. - первые века н. э., широкое распространение получила аренда. Развитие арендных отношений в среде доминирующих каст (в большинстве причисляемых к варне шудр) связано с упомянутой неустойчивостью индивидуальных хозяйств и имущественной дифференциацией общинников. Арендаторы из этих каст платили ренту в ¹/₄ - ¹/₃ часть урожая. Их, очевидно, можно отнести к категории привилегированных арендаторов.

В случае отсутствия у арендаторов тяглового скота, орудий труда, посевного материала или того и другого в каком-либо сочетании или всего вместе арендная плата соответственно увеличивалась, если недостающее предоставлялось земельным собственником. В таком положении могли оказаться и представители доминирующих каст, в ряде случаев вынужденные отдавать членов своих семей в долговое рабство, но чаще подобного рода осложнения, видимо, должны были испытывать арендаторы из низкокастовых, бывшие в древности испольщиками. Эта же ситуация наблюдается с бесправными низкокастовыми арендаторами во многих случаях в позднее средневековье и в новое время. Такой арендатор, получающий от господина быков, плуг, семена, а иногда и аванс на прожитие до урожая, фактически оказывается более похожим на наемного работника, но находящегося к тому же в кабально-рабской зависимости. В итоге возникает ряд типологически смешанных переходных форм.

Во всяком случае, можно с уверенностью утверждать, что аренда во внутриобщинных отношениях в указанный период древности играла важную роль, так же как во внеобщинных крайне малочисленных хозяйствах (как и в общине - наряду с эксплуатацией рабов и кармакаров). Роль аренды возрастала по мере имущественного расслоения полноправных общинников, но при этом общий объем феодальных форм производства оставался примерно тем же, изменялось соотношение между числом феодально эксплуатируемых крестьян-собственников и привилегированных арендаторов. Арендная эксплуатация низкокастовых в зависимости от конкретных местных условий имела неодинаковое значение, но в целом, если говорить приближенно, она сохраняла постоянное и притом важное место в системе внутриобщинного производства. Арендная эксплуатация каждый раз приобретала новый импульс при завоевании общин и их подчинении новыми группами частных и коллективных эксплуататоров: полноправные общинники, если они не устранялись физически, становились арендаторами новых господ.

Количественно как в древности, так и в средние века в Индии преобладала феодальная эксплуатация, однако постоянную и заметную роль играла эксплуатация наемных работников и рабов. Это важная особенность социально-экономического строя Индии, причем обращает внимание необычно большая для докапиталистических обществ доля наемного труда в аграрном производстве. При всех оговорках о месте внеэкономического принуждения в кастовой форме, полурабском социальном статусе низкокастовых наемных работников и т. д. своеобразие этой формы эксплуатации не подлежит сомнению. Показательно, что в советской историографии новейшего времени это явление принимали обычно за полукапиталистическую форму, хотя оценки были неоднозначны. Между тем традиционный характер отношений доминирующих каст и неприкасаемых сохранялся с поражающей прочностью до недавнего времени.

До сих пор речь шла об основных типах производственных отношений в главной - аграрной - сфере. Феодальный уклад охватывал подавляющую часть городского ремесленного производства, наемный труд здесь использовался в крайне ограниченных масштабах. Так же чрезвычайно незначительным было использование рабского труда в царских мастерских древности или в кархане мусульманского периода. Целесообразно различать главные типы производственных отношений, на базе которых возникают основные уклады - первобытнообщинный, феодальный, рабовладельческий, - и вторичные отношения, выделяемые по иным признакам, обычно дающие дополнительную характеристику (субуклады). Например, городской мелкотоварный субуклад противостоит натуральному, а по своему типу является в докапиталистической Индии феодальным - он базируется на ручном производстве, ремесленник обладает собственным хозяйственным комплексом, эксплуатируется типичными для феодализма способами: облагается налогом и пошлинами в пользу государства или замещающего его феодала на основе внеэкономического принуждения, а также платит арендную плату за пользование участком земли и за занятые им строения, если он сам не является их собственником. Здесь мы подходим непосредственно к проблеме собственности.

Собственность. Если общинно-кастовая система демонстрирует специфичность индийского общества, а в многоукладности мы замечаем лишь некоторое своеобразие, то в сфере собственности можно наблюдать значительное сходство с другими странами Востока, Европой и отчасти другими регионами мира. Здесь нет необходимости специально подчеркивать, что в целом индийская цивилизация развивалась в соответствии с историческими закономерностями, открытыми марксистской наукой, что еще раз подтверждает их универсальность. Для общей характеристики социального и экономического строя Индии выявление черт сходства с другими странами Востока особенно важно, поскольку, между прочим, поможет понять генеральные причины исторического отставания всего региона к началу нового времени.

Индию с другими странами Востока роднит прежде всего двухслойная система отношений собственности - существование собственности на землю как на объект хозяйствования, кажущейся наиболее близкой привычному нашему представлению, и собственности на населенную территорию, сопряженную с публично-правовыми функциями власти. Строго говоря, во втором случае объектом собственности являлась не столько земля как подвластная территория, сколько население этой территории, подданные. Впрочем, объект этой собственности включал три компонента: территорию, население и права этого населения на землю как на объект хозяйствования. Территория включала обработанные и необработанные земли, угодья и вообще все, что на самом деле или потенциально подлежало власти такого "верховного" собственника; очевидно, что реально эта собственность могла проявиться только в отношении территории, так или иначе вовлеченной в хозяйственный оборот, в производство, т. е. именно населенной территории. Подданные, являвшиеся собственниками обрабатываемой земли, непосредственно или чужими руками ведшие на ней хозяйство, были плательщиками основного поземельного налога и ряда других податей, в сумме составлявших главную массу поступавших "верховному" собственнику податей (подобным же образом поступали податные сборы с подвластного города, хотя часть сборов имела другую природу). Собственность податного населения - "подчиненная" или, лучше сказать, "податная" - в силу этого обстоятельства была условной; условиями сохранения такой: собственности были обработка земли и уплата земельного налога, обычно исчислявшегося в доле урожая. Этот налог и другие подати составляли экономическую основу государства или более мелких владений "верховных" собственников. "Подчиненные" собственники в значительной мере составляли гражданскую основу общества, хотя в конкретных исторических обстоятельствах их роль была различной.

"Верховный" собственник в отношении "подчиненных" ("податных") собственников выступал в качестве господина, суверена, осуществлял над ними свою политическую власть, суд, административную функцию, в необходимых случаях привлекал их к принудительному труду в свою пользу. Эта власть государя-собственника имела двойственную сущность - политическую и экономическую, являясь в последнем случае главным рычагом внеэкономического принуждения, обеспечивавшего присвоение прибавочного продукта.

Такого рода "верховная" собственность, собственность - власть, собственность - суверенитет, не была основана на непосредственном владении землей как средством производства. Право четко различало указанные две категории собственности, причем нельзя не признать, что юридические представления, в которых они отражены, весьма точно передают реально существовавшие имущественные отношения, так же как и особенности общественного строя. Эти две категории собственности, фиксируя определенные имущественные отношения, в наибольшей степени соответствуют порядкам, свойственным феодализму, однако попытка квалифицировать их привычной дефиницией "феодальной собственности" была бы неправомерна, так как эти категории несут преимущественно правовое содержание и индифферентны к способу производства: продукт на земле "подчиненного" собственника может создаваться личным трудом собственника, арендатором, рабом, наемным работником или комбинацией разнотипных непосредственных производителей. "Податной" собственник - непосредственный производитель по отношению к "верховному" собственнику - будет феодальным крестьянином, эксплуататор же в случае, если производство феодальное (арендаторы), сам является феодалом, и земельный налог "верховному" собственнику не будет равен феодальной ренте, а составит только ее часть в результате перераспределения между "податным" и "верховным" собственниками. Если же "податной" собственник ведет рабовладельческое хозяйство или, к примеру, использует труд наемных работников, о феодальной ренте говорить не приходится. Тем не менее в реальной ситуации в большинстве случаев мы не слишком далеко отступим от истины, считая в грубом приближении прибавочный продукт, присваиваемый "податным" собственником-эксплуататором и "верховным" собственником, феодальной рентой, поскольку феодальный способ производства преобладал над другими. Однако при более тонком анализе, особенно когда речь идет об индийской деревне, мы будем вынуждены вернуться к проблеме многоукладности.

Как уже сказано, система двух категорий собственности в наибольшей степени соответствует феодальным порядкам. Нагляднее всего это видно на примере "верховной" собственности. Распределение ее среди приближенных государя, военачальников, чиновников и т. д. создает феодальную иерархию владетелей, обычно перенимающих у государя основные государственные прерогативы в отношении подвластной им территории. Государь в конечном счете в результате усиления этих феодальных собственников и соответственно ослабления центральной власти не только передает им свои права на взимание податей, но и лишается почти всякого контроля над населением их владений. Складывается иерархия феодалов на основе вассальных связей, главным образом на условии несения военной службы. Колебания в течение веков централизаторской и центробежной тенденций приводят в Индии и других странах к периодической концентрации "верховной" собственности в руках государства и к усилению его могущества и, наоборот, к растаскиванию ее вассалами, что естественным путем влекло за собой раздробление государства, полное осуществление суверенитета наиболее крупными "верховными" собственниками.

Экономической формой реализации "верховной" собственности было присвоение прибавочного продукта или его части в виде земельного налога и некоторых других податей. Частная рента отдельных феодалов, имевших права "верховных" собственников, по своему существу ничем не отличалась от государственной ренты-налога. Понятие ренты - налога весьма удобно, когда речь идет о "верховной" собственности - суверенитете, подчеркивая ее двойственную природу; она охватывала и сферу политического господства, и экономические отношения, проявлявшиеся в непосредственном присвоении прибавочного продукта "податных" собственников - тружеников, т. е. их феодальной эксплуатации, или присвоении части прибавочного продукта в порядке перераспределения, раздела его с "податным" собственником - эксплуататором.

При продуктовой (а также денежной) ренте, каковой является, если говорить обобщенно, с указанными выше оговорками, рента-налог при обрисованной нами системе собственности, когда "верховный" собственник хозяйственно никак не связан с производством, его единственная экономическая функция заключается в стимулировании интенсификации труда путем податного давления. Чрезмерное усиление налогового пресса, возможное, в частности, именно вследствие отсутствия хозяйственной связи между "верховным" собственником и процессом производства, временами приводило к разрушению и упадку производительных сил, не вызванному внешними для данного социального организма факторами (такими, как чужеземные завоевания, эпидемии, стихийные бедствия, изменения экологической среды). Однако в целом и в конечном счете податное давление "верховных" собственников сыграло роль фактора роста производительных сил.

"Верховная" собственность, как и "податная", является ограниченной. "Верховный" собственник ограничен существованием "податной" собственности, не вмешивается в хозяйственную деятельность, а тем самым не заинтересован в принципе и в мелочном надзоре за подчиненным населением; при определенных условиях, как это было в Индии, была возможна весьма большая автономия разного рода коллективов податного населения (такая ситуация, естественно, не сводится к существованию описанной системы собственности). Правовые нормы не допускали узурпации "верховным" собственником "податной" собственности, что наглядно выражалось в необходимости для государя покупки земли у "податного" собственника в случаях религиозных дарений - в этих обстоятельствах правильное, "законное" оформление собственнических прав нового владельца (брахмана, храма, монастыря или другого религиозного учреждения) имело особое значение, тщательно фиксировалось на прочных материалах, и в ряде случаев сохранились соответствующие документы. Однако политическая сторона природы "верховной" собственности, власть такого собственника как суверена, существовавшая в той или иной степени во всех звеньях феодальной иерархии "верховных" собственников, открывала определенный простор для проявлений деспотизма, чему способствовал и ряд других факторов.

В Индии система двух категорий собственности приняла особенно выраженную форму, однако с теми или иными модификациями она прослеживается и в других регионах Азии, в мусульманских странах Переднего Востока в средние века и в новое время, в совершенно иной обстановке в Юго-Восточной Азии, в Камбодже XII - XIX вв. Если работы Л. И. Надирадзе^* и И. М. Смилянской^** дают материал для такого заключения, то Л. Д. Спекторов^***, осмыслив сведения своих источников, решился провести прямую параллель между Камбоджей и Индией. Это отрадный пример выхода из заколдованного круга ставших у нас постоянными споров, замкнувшихся для большинства на перетолковывании антитезы "собственность - владение". Открыватель системы "верховной" и "подчиненной" собственности в Индии Л. Б. Алаев^**** справедливо указал на сходство этой системы с некоторыми институтами раннефеодальной Западной Европы, напомнив об идее "собственности - власти", высказанной в свое время А. Я. Гуревичем^*****. Действительно, и здесь видна двойственность собственности, постепенно исчезающая в ходе формирования единой частной собственности. Похоже, что специалисты по западноевропейскому средневековью под воздействием устоявшихся теоретических установок просто не заметили существования обсуждаемых здесь отношений в период поступательного развития феодализма. Возможно, эта система собственности имела универсальное значение. Однако такие предположения требуют серьезной исследовательской проверки специалистами по соответствующим регионам.

^* (Надирадзе Л. И. Проблема государственной собственности на землю в халифате в VII - VIII вв. - Арабские страны. История. Экономика. М., 1970.)

^** (Смилянская И. М. Социально-экономическая структура стран Ближнего Востока на рубеже нового времени (на материалах Сирии, Ливана и Палестины). М., 1979, с. 79.)

^*** (Спекторов Л. Д. Феодальные отношения в Камбодже накануне установления французского протектората (основные формы земельной собственности в середине XIX в.). М., 1979.)

^**** (Алаев Л. Б. О характере общественного строя средневековой Индии. - Очерки экономической и социальной истории Индии. М., 1973.)

^***** (Гуревич А. Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе М., 1969, с. 45.)

В данной работе нет необходимости останавливаться на проблеме происхождения и формирования описанной системы собственности. Здесь следует лишь подчеркнуть, что через ее изучение раскрываются важнейшие черты индийского древнего и средневекового общества, в частности в значительной мере система распределения и перераспределения, структура господствующего класса, политическая организация и т. д. Как и сама система "двухслойной" собственности, эти черты не были сугубо специфичны, они в том или ином виде наблюдались и за пределами Индии.

Господствующий и подчиненный слой эксплуататорского класса. В связи со спецификой индийской общины внутри ее, так или иначе, в большем или меньшем объеме всегда существовали отношения господства-подчинения и эксплуатации. Эксплуататорами, полными или частичными, выступали в большинстве случаев верхушка общины и полноправные общинники, поэтому основное деление на эксплуататоров и эксплуатируемых внутри общины почти точно совпадало с делением на доминирующую касту и подчиненные касты (плюс арендаторы из представителей доминирующей касты там, где земледелие в ритуальном отношении не было противопоказано данной касте). Более сложным вследствие многоукладности и нерасчлененности способов эксплуатации, их комплексности во множестве конкретных хозяйств общинников-эксплуататоров является вопрос о классовом делении. Точное разделение эксплуататоров на феодальных, рабовладельцев, эксплуататоров наемного труда докапиталистического типа практически оказывается затруднительным.

Что кажется важным и характерным в этой картине, так это то, как органично сосуществуют и дополняют друг друга разнотипные производственные отношения. Так было в древности, в средние века, в новое и новейшее время.

Общинный слой эксплуататоров был образован представителями гражданского коллектива общины, господствовавшего над подчиненными кастами, однако иные полноправные общинники, оставаясь господами низкокастовых и частичными эксплуататорами, сами являлись непосредственными производителями. Таким образом, и в этом случае обнаруживаются нечеткость и спутанность социально-классовых характеристик.

Общинники-эксплуататоры и общинники, бывшие главным образом непосредственными производителями, в равной мере принадлежали к разряду "податных" собственников и соответственно в равной мере подвергались обложению в пользу "верховных" собственников. Это обложение, исходя от государства, имело форму налога, а если рассматривать его как форму реализации обрисованных выше отношений собственности, то являлось своего рода рентой. Если бы община в Индии имела такую гомогенную структуру, как, например, русская община, то эта рента более или менее однозначно выражала бы непосредственно классовое отношение, но ввиду массового распространения в индийской общине разного рода эксплуатации она как бы затушевывает лежащие в ее основе производственные отношения, является к ним индифферентной. Поэтому общинники- "податные" собственники - все без разбора представляют собой, так сказать, "жертву" "верховных" собственников.

Это касается и общинных вождей, выступающих часто в роли администраторов той или иной ступени - глав и других служащих общин - деревень и более широких (областных) общин. В то же время общинная администрация, являясь низшим звеном фискального и управленческого аппарата государства, была, хотя и в небольшой степени, причастна к "верховной" собственности, поскольку вознаграждалась правом присвоения в свою пользу некоторой суммы налога. Это было в древности, когда главам общин и общинных объединений (1, 5, 10, 20 деревень) предоставлялось вознаграждение в виде доли необлагаемой земли (1, 2, 5, 10 кула, т. е. налог с этого числа средних наделов общинников шел в пользу соответствующих общинных глав). Начальник 100 деревень получал таким же образом в свое владение одну деревню. Был ли он вождем областной общины или исключительно представителем государственного аппарата, мы определенно решить не можем, но, во всяком случае, эти данные позволяют установить примерный размер платы за подобную административно-фискальную службу - около одного процента общей суммы налога.

В целом сходная картина в положении лиц этой категории наблюдалась и в средние века; наиболее детально она известна для могольского времени. В течение всего средневековья наблюдался процесс возвышения общинных вождей до положения надобщинных феодалов - "верховных" собственников, но особенной интенсивности он достиг в I тысячелетии, став одним из источников сложения феодальной иерархической структуры государства с характерным преобладанием наследственных владений и отношениями вассалитета. Наибольшего развития эта иерархическая система достигла в VII - XII вв. Феодальные владетели, выросшие из числа общинных вождей, в конечном счете могли быть признаны царской властью в качестве "верховных" собственников, если фактически добивались политического преобладания в данной местности, имели достаточную военную силу (а они могли опираться не только на личный военный отряд типа дружины, но и на помощь своих сообщинников, членов своего клана). Подобное признание действительных носителей власти на местах де-юре было, должно быть, во многих случаях вынужденным, но зато они ставились под руку государя на условии вассального держания или за исполнение других служб. В связи с этим процессом круг аристократии пополнялся выходцами из слоя полноправных общинников, его варново-кастовый состав становился довольно пестрым; однако одновременно начинался и процесс статусного переосмысления варново-кастовой принадлежности: эти феодалы постепенно начинали причислять себя к кшатриям. Это явление особо широкие масштабы приняло после раджпутского завоевания, когда статус феодального владетеля, господина стал в Северной Индии довольно определенно ассоциироваться со званием раджпута, приравниваемого к кшатрию. Известны случаи перемены варны княжескими династиями: например, брахманы по происхождению, теоретически представители высшей варны, в последующих поколениях предпочитали называть себя раджпутами, кшатриями. Члены невысоких каст или племен, став феодальными господами, также причисляли себя к раджпутам (например, хохары, гонды). Подобная тенденция, как представляется, имела в основе те же причины, что и консолидация дворянского сословия в Европе. Хотя средневековое "кшатрийское" сословие, объединяющее различные местные военные касты, в очень малой степени было связано по происхождению с аристократическими кланами древности, функциональное сходство древней варны и "кшатриев" средневековых военных каст весьма велико.

Подобные же явления феодализации и приобщения к политически господствующей верхушке общества происходили и в периоды образования государств на национальной основе: например, в Махараштре в раннее средневековье (раштракуты) и в XII в. в государстве Шиваджи. Однако надо сказать, что общинные вожди постоянно с переменным успехом вели борьбу за уменьшение своей доли в уплачиваемом централизованном налоге и за полное освобождение от него, т. е. за присвоение прав "верховных" собственников вместе с сопутствующей политической властью. Хорошей иллюстрацией может служить положение в Делийском султанате в конце XIII - XIV в. Ала-уд-дин Хильджи и Мухаммад Туглак шли на крайние меры, чтобы подавить своеволие этих хутэ, мукаддамов и чаудхри.

Характерным для Индии был также противоположный процесс деградации, дефеодализации части "верховных" собственников и их превращения в "податных" собственников-общинников. Это явление было обусловлено мельчанием и обеднением наследственных владетелей из господствующего слоя в результате прогрессирующего уменьшения тех примерно равных долей владения, которые умножающиеся в каждом поколении потомки первоначального "верховного" собственника получали согласно существовавшим в Индии обычаям наследования. В конечном счете образовывался коллектив сонаследников, объединенный общим интересом по эксплуатации подвластного населения в пределах деревни или нескольких деревень. Так возникала эксплуататорская община. Различные обстоятельства вели в дальнейшем к превращению этих общин в налогообязанные, а затем суровая необходимость иногда вынуждала таких общинников-землевладельцев становиться земледельцами. Происходило их "окрестьянивание".

Описанный процесс стал достаточно выраженным, очевидно, уже в древности в связи с наследованием владений типа нибандхи, в том числе и брахмадейи. Размножившиеся потомки брахмадеики в наибольшей степени были защищены обычаем от низведения образованной ими общины до уровня рядового коллектива "податных" собственников. Однако случаи секуляризации брахманских и храмовых земель доказывают, что религиозный характер владения сам по себе не всегда был достаточной гарантией его неприкосновенности. Массовая дефеодализация раджпутов заметна в X - XII вв. и позже. К превращению в "податных" собственников их приводили дробление наследственных владений в условиях прекращения новых территориальных захватов и вследствие обеднения, неспособность нести военную службу в положенном обычаем объеме, а также подпадение под власть правителей враждебных кланов или вообще посторонних данной социальной общности государей, особенно мусульманских. Специфичным для Индии было, разумеется, не обеднение некоторой части господствующего слоя, а именно оформление ее в виде эксплуататорских общин, становящихся все более и более многочисленными. Соответственно постоянно рос удельный вес в обществе непроизводительного населения. Эти общины иногда довольно длительное время сохраняли клановые связи с политически господствующим слоем.

Даже находясь в угнетенном состоянии, благодаря клановой организации такие общины могли поддерживать свою власть над сельским населением в пределах подчас обширной округи. Устойчивость, свойственная индийской общине, помогала им. переносить тяжелые времена, а при благоприятных условиях начинался описанный выше процесс феодализации вождей таких общин.

Таким образом, постоянно, но с разной интенсивностью шло движение между двумя уровнями собственности, между подчиненным и господствующим слоями класса эксплуататоров. Тем: не менее более важным и принципиальным является противостояние господствующего надобщинного "этажа" общества и общинного мира вместе с его эксплуататорской верхушкой.

Политически господствующий в государстве слой "верховных" собственников включал как непосредственных получателей ренты - налога, так и лиц, пользовавшихся долями ее в порядке перераспределения в качестве чиновников, военных и других лиц, состоящих на службе царя или его вассалов, а также путем перераспределения по ступеням феодальной иерархии. Если говорить о типичной ситуации, то этот слой даже в своих низших подразделениях был надобщинным. Возможность "сделать карьеру", вообще повысить свой общественный статус, получать милости от двора государя почти целиком была связана с обладанием собственностью-суверенитетом, но отнюдь не с "податной" собственностью: последняя не являлась желанной и значительной целью для представителей господствующего надобщинного слоя даже в таких обстоятельствах, когда они могли получить доступ к ренте-налогу только на условиях жестко ограниченного государством и временного владения, как, например,. икта или джагир в периоды расцвета мусульманского государства.

"Верховные" собственники рассматривали общинное население как подданных, обязанных платить ренту-налог и быть объектом приложения власти государственной машины и отдельных "верховных" собственников. Само понятие "феодал" применимо почти исключительно к обладателю собственности-суверенитета, и сюда лишь частично могут быть отнесены представители общинной верхушки. "Подчиненные" собственники оставались, как правило, мелкими и мельчайшими эксплуататорами, лишенными каких-либо публично-правовых функций. В условиях Индии "подчиненный" собственник был почти всегда сращен с таким прочным, неподвижным и охватывающим за малым исключением все население социальным образованием, как общинно-кастовая система. "Верховный" собственник был мало связан с этой почвой. Чуть ли не единственным каналом общения с ней было для него взимание ренты - налога, оброчная форма которой делала его интерес к общинному миру крайне односторонним. Более прочные контакты "верховных" собственников с подвластным населением устанавливались в периоды усиления их самостоятельности в качестве наследственных владетелей, совсем эфемерными оказывались в случаях резкого укрепления центральной власти. В любой ситуации, как показала историческая практика, господствующий слой эксплуататоров, в отличие от подчиненного, достаточно легко замещался завоевателями, присасывавшимися к тому же неколебимому "базису" индийской государственности - общинно-кастовому миру.

Феодальное подчинение общины. С началом классообразования и формирования государственности складывается и система отчуждения прибавочного продукта на основе внеэкономического принуждения, главным объектом которой становится община (первая треть I тысячелетия до н. э.). На первых порах главной формой феодального подчинения иноплеменных общин была своего рода илотия. К середине I тысячелетия до н. э. устанавливается регулярное и в конкретных исторических условиях предельное налогообложение всех сельских общин, для чего, как видим, потребовались длительный период перестройки социальных представлений, интеграция разнородных социальных групп в разряд налогообязанных подданных - податных собственников, возникновение определенных отношений господства- подчинения. Сохранение права "податной" собственности оказалось обусловленным обязательной обработкой земли, т. е. практически поставленным в зависимость от уплаты налога. Если личная зависимость полноправных общинников оставалась на уровне "простого подданства", то между частными собственниками деревень, даже временными, и общинниками должны, были устанавливаться более тесные личностные отношения - и уж тем более в случаях длительного наследственного владения деревнями (а такие владения известны с VIII - VII вв. до н. э.).

Документальные данные об иммунитетных правах собственников деревень появляются со II в. н. э. Податной, административный и судебный иммунитеты в I тысячелетии н. э. были обязательными атрибутами "верховного" собственника. Они являются наглядным выражением власти господина над общинниками и их личной зависимости от него. При этом следует подчеркнуть, что власть феодала устанавливалась над общиной, ее частью или несколькими общинами без нарушения внутриобщинных отношений, как это было и в более позднюю эпоху. Частные, особенно мелкие, феодалы могли практически осуществлять мелочный контроль над своими подданными и взимать разнообразные, но ничтожные по величине дополнительные поборы, тем не менее их рента по своей социально-экономической сущности адекватна государственному налогу; что же касается крупных феодалов, то подати в их пользу даже по форме не отличались от платежей в казну царя.

В обстановке распада крупных государств и усобиц каждый даже мелкий владетель, способный отстоять свою территорию, сам становился государем, осуществляя на практике идеал феодальной власти. Таким образом, с развитием в I тысячелетии массового частнофеодального владения принципиально новых форм феодального подчинения общины не возникало, хотя изменения, и притом существенные, разумеется, имели место. Не произошло и закрепощения общины; функции крепостного права в некоторой степени выполняла сама индийская община. В древности на положении крепостных находились общинники-иноплеменники типа илотов, называвшиеся дасами. Подобного характера закрепощение отсталых племен - низкокастовых при сохранении их хозяйственной самостоятельности - могло иногда встречаться и в средние века. Известные примеры крепостничества в раннее средневековье имеют в виду именно низкокастовых. Сведений же о закрепощении "нормальной" индийской общины с высококастовым (шудрянским, брахманским, кшатрийским) слоем полноправных общинников, сложившейся к первым векам до н. э., в источниках нет.

Г. Ф. Ильин и Л. Б. Алаев* совершенно необоснованно придают решающее значение единичной формулировке в надписи VII в. о дарении деревни вместе с жителями. По мнению Г. Ф. Ильина, только применительно к этому времени можно говорить о феодальном подчинении общины. Но дело в том, что всегда жаловали населенную территорию, а не деревню без жителей (по логике этого автора под "деревней", видимо, следует понимать налоги с нее). Г. Ф. Ильин и Л. Б. Алаев не учитывают, кроме того, что само существование феодальных отношений в раннесредневековой Индии установлено и признано, в частности, ими самими, без всякого учета обсуждаемой здесь формулировки на основе анализа многочисленных феодальных грамот и других источников. Если их позиция правильна, то необходима ревизия представления о феодальном характере индийского общества в VII - XII вв., когда формулировок о дарении земли "с людьми" почти не встречается.

^* (Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Древняя Индия. Исторический очерк. М., 1969, с. 572; Алаев Л. Б. Сельская община..., с. 80.)

Развитие вассально-иерархической феодальной системы. Отношения частнособственнической эксплуатации в древности были сосредоточены в основном внутри общины, а на уровне собственности-суверенитета доминировало государство, хотя владельцев деревень, одной или нескольких, по-видимому, было немало. В крупных государствах были уже элементы вассальных отношений - в роли вассалов выступали разного рода подчиненные государственные образования. В Гуптскую эпоху заметно резкое увеличение массовости частнофеодальных владений. Характерно, что важные посты в административном аппарате занимают лица с владельческими титулами. Примерно с VII в. мы видим типичную многоступенчатую иерархическую феодальную структуру государства, государственные (доменные) земли невелики, полностью преобладает частное феодальное владение, существует развитая титулатура, указывающая на ранг феодала как территориального владетеля, на его место в вассальной иерархии и на место в придворной иерархии. Сложившаяся система вассально-иерархических отношений в верхнем надобщинном этаже индийского общества весьма напоминала европейскую. Устойчивость ее продемонстрировало раджпутское завоевание Северной Индии. Варвары - раджпуты, несмотря на некоторую специфику клановых отношений, быстро переняли феодальные порядки подчиненных народов, чему иллюстрацией служат империя Гурджара-Пратихаров в конце IX - первой половине X в. и раджпутские княжества X - XII вв.

Формирование иерархической структуры господствующего слоя эксплуататорского класса было важным элементом в процессе становления феодального общества в целом. Вассально-иерархическая система наиболее адекватно соответствует природе феодальной эксплуатации, максимально полно обеспечивая оптимальное соотношение внеэкономического принуждения, основанного на публично-правовой власти сеньора как почти неограниченного господина, и личностных связей с этим государем его подданных - вассалов.

Само собой, это общее положение должно быть скорректировано применительно к Индии с учетом рубежа между общинным и надобщинным этажами общества, кастовых отношений, религиозных и этнических различий между феодалом и общинниками и т. д. Однако в принципе с формированием вассально-иерархической системы завершается становление базисной и надстроечной структуры феодального общества. В Индии это не произошло в полной мере из-за более значительной роли нефеодальных способов производства, чем в обществах классического "феодализма, из-за сохранения социальной дезинтеграции и классовой неоднородности слоя сельских непосредственных производителей, колебаний в сторону восстановления, господства государственной собственности-суверенитета, что вело к своеобразной цикличности развития в надобщинной сфере (это, однако, самым существенным образом отражалось и на условиях жизни общинного мира, периодически подрывая даже простое воспроизводство). Иерархическая система своим появлением указывает на достижение обществом стадии развитости. Поэтому с определенными оговорками можно утверждать, что к концу I тысячелетия в Индии завершилось становление феодальной формации в ее специфической форме, свойственной данному региону, и начался период развитого феодализма. Следующей стадии зрелого феодализма в Индии не наблюдается.

Цикличность развития в XIII - XVIII вв. Как уже сказано, под цикличностью подразумевается смена централизации децентрализацией, распадом крупных государств и усилением частнофеодальной стихии при сохранении практически неизменной социально-экономической основы. В целом представляется правильной точка зрения В. И. Павлова^*, в результате анализа главным образом социально-политического аспекта проблемы поставившего под сомнение высокую ступень стадиально-формационного состояния Индии к началу нового времени. Как индийская община несла на себе видимую печать архаики, так и средневековые империи, возвышавшиеся над этими общинами, имели черты, сближающие их с раннеклассовыми политическими образованиями. И конечно, не случайно в индийском средневековом обществе (в периоды расцвета крупных государств) некоторые ученые хотели видеть "азиатский способ производства", выросший непосредственно из первобытности. Один из последних вариантов этой гипотезы - "политарное" общество Ю. И. Семенова^**.

^* (Павлов В. И. К социально-формационной характеристике восточных обществ в новое время. - Жуков Е. М., Барг М. А., Черняк Е. Б., Павлов В. И. Теоретические проблемы всемирно-исторического процесса. М., 1979.)

^** (Семенов Ю. А. Об одном из типов традиционных социальных структур Африки и Азии: прагосударство и аграрные отношения. - Государство и аграрная эволюция в развивающихся странах Азии и Африки. М., 1980.)

Здесь речь идет о. целостном функционировании общества, о соответствии политической формы бытия социального организма его социально-экономической сущности. Указанные циклы являются внешним отражением относительной неподвижности и отчужденности общинно-кастового мира. Этот мир мог служить богатейшим источником эксплуатации внешними силами, но в очень малой степени был способен на какие-либо принципиальные изменения в своей социальной и социально-экономической структуре. В этом плане надобщинный этаж социального организма в целом и государство, опирающееся главным образом на эту аграрную основу, были лишены почвы для поступательного развития. Все новое возникало вне общинно-кастовой системы и в конечном счете приспосабливалось к ней, чаще всего паразитируя. Город в позднее средневековье не мог служить самостоятельной экономической опорой господствующего слоя и не выдвинул социальных сил, которые стали бы претендовать на изменение существующих порядков.

Характерно, что и в колониальную эпоху мы видим довольно продолжительное существование той же ситуации, то же топтание на месте: англичане, как и предыдущие властители, на первых порах лишь присасываются к общинно-кастовой основе индийского общества, идет такой же, как были раньше, цикл централизации с целью присвоения податных территорий и максимальной налоговой эксплуатации. При этом, какие бы новые методы упорядочения поступления своих доходов ни применяли колонизаторы, не менялось существо отношений нижнего и верхнего этажей общества, хотя феодальный господствующий слой был в значительной мере замещен на верхнем уровне колониальной администрацией, представлявшей самое передовое капиталистическое государство. В данном случае Ост-Индская компания выступала даже юридически в качестве прямой наследницы средневекового государства и выполняла прежнюю функцию собственника - суверена.

Цикличность в какой-то мере связана и с другим фактором, по нашему мнению сопутствующим: частично указанные циклы централизации соответствуют периодам внедрения и укрепления власти новых групп господствующего слоя, образованных преимущественно контингентами завоевателей. Мусульманские завоеватели и иммигранты, в основном тюркского и афганского происхождения, были носителями архаических форм общественного быта, раннеклассовых отношений, родоплеменной (клановой) организации. Соответственно и устанавливаемые ими порядки отнюдь не были последним словом прогресса. ^Поэтому иноземный компонент господствующего слоя в немалой степени способствовал торможению и без того черепашьего продвижения индийского общества по пути исторической эволюции. Сходную тормозящую роль играли также некоторые внутрииндиские завоеватели, например маратхи. Правда, регрессивные моменты реализовались в основном в верхнем этаже общества. В частности, как справедливо отмечал В. И. Павлов, в Индии остался незавершенным этап феодальной раздробленности; точнее будет сказать, естественное развитие, выразившееся в формировании феодально-иерархической системы, не получило ожидаемого продолжения,, а было прервано новым циклом, начавшимся с мусульманского завоевания. Конечно, и у мусульман мы видим элементы простейшей иерархии, явления субинфеодации и пр. Но во времена сильной государственности это были только зачатки иерархической системы, а во времена распада крупных государств она не успевала вполне сформироваться.

Этапы социальной эволюции в Индии с начала I тысячелетия до н. э. до рубежа I и II тысячелетий н. э. обнаруживают в целом большое сходство с аналогичным процессом в Западной Европе в раннее средневековье (V - XI вв.) с тем, однако, отличием, что в Европе от эпохи военной демократии до сформирования развитой феодально-иерархической системы прошло всего лишь несколько веков. В Индии до начала II тысячелетия наблюдалась крайне медленная, но последовательная стадиальная эволюция. Она не была нарушена ни эфталитским нашествием, ни раджпутским завоеванием. В дальнейшем поступательное движение остается таким же замедленным, что резко контрастирует со стремительным ускорением его в Европе в XII - XVI вв., а перспектива спонтанного формационного преобразования индийского общества делается сомнительно".