7

Я много говорил о прошлом: в Греции оно неотделимо от настоящего. Эта страна, разумеется, не музей: ее народ жив, и живет он злобами дня; но века, тысячелетия культуры остались не только в тех заповедниках, которые посещают туристы, они вошли в плоть и кровь каждого грека. В Греции всего восемь миллионов жителей, но никогда арифметикой не определишь значения народа. Судьба современной Греции должна волновать любого человека: она связана и с его судьбой.

50. Феофан Грек. Мельхиседек. Фреска церкви Спаса на Ильине в Новгороде. 1378 г. Фрагмент

Я полюбил греков и за их внутреннее беспокойство, и за талантливость, которая сказывается как-то неожиданно - то в брошенной случайно фразе, то в умении украсить тряпьем лачугу, и за презрение к деньгам. Я говорил, что греческие буржуа часто занимались международной торговлей. Может быть, поэтому за границей бытует образ грека - торгаша? А обыкновенные греки хорошо знают, что главное в жизни не богатство, и в этом (впрочем, как и во многом другом) Греция напоминает мне Испанию. Здесь тоже немало Дон-Кихотов, чудаков, мечтателей, героев.

51. Чудо в Кане. Мозаика Кахриэ Джами. Константинополь. Около 1303 г. Фрагмент

Как-то вечером несколько советских людей оказались в беднейшем квартале Афин, заселенном беженцами из Малой Азии. Русских узнали. Мы сидели в нищей таверне, точнее, на уличке у таверны. Собрались жители квартала: один принес помидоры, другой вино, третий апельсины. Когда мы хотели заплатить за ужин, хозяин таверны отказался взять деньги. После долгой беседы мы попросили помочь найти такси, чтобы вернуться в гостиницу. Я хотел заплатить шоферу, но он ответил, что люди, собравшиеся вокруг таверны, ему заплатили за наш проезд. Дело не в дружеских чувствах - их можно найти и в других странах; но в других странах люди поприветствуют, хозяин ресторана пожмет руку, шофер попросит автограф, и все при этом примут деньги. Грецию капитализм с его моралью - "взял - заплати" - как-то не успел развратить.

52. Скопас. Возничий. Фрагмент фриза Галикарнасского мавзолея. Мрамор. Около 350 г. до н. э

Трагедия современной Греции понятна каждому. Кажется, этот народ пережил за последние двадцать лет больше других. В чем его горе? Могут сказать - в технической отсталости, в военной слабости, наконец, просто в том, что теперь малым странам на свете неуютно. Все это, конечно, справедливо. Достаточно посмотреть магазины в провинциальном городке, чтобы понять, насколько отстала промышленность этой страны по сравнению с Италией. Что-то есть захолустное, непробудное в дебрях греческой бюрократии. Но не это драматично. Греция никогда не хотела быть ни восточным мысом Запада, ни передним краем Востока. Она пыталась сочетать культуру Европы и культуру Азии. Теперь мир раскололся. События, пережитые Грецией после второй мировой войны, следы которых повсюду, связаны с этим расколом мира. Греция оказалась включенной в один из блоков, а это расходится и с ее традициями, и с характером народа, и с его интересами. Я встречал в Греции людей, которые любят Советский Союз, встречал и таких, которые его не любят, но я не встретил ни одного человека, думающего, что можно войной разрешить те противоречия, которые теперь раздирают человечество. Может быть, в степях Америки или Австралии можно найти людей, не приобщенных к истории и считающих, что столкновения мировозрений разрешаются хорошей дракой: не так ли парни дерутся из-за местной красотки? Но греки слишком хорошо помнят прошлое, а прошлого у них хоть отбавляй.

53. Андрей Рублев. Троица. XV в. Фрагмент

Я вспоминаю день в Дельфах. Это было некогда священное место: на время празднеств в честь бога солнца и искусств Аполлона приостанавливались все военные действия. Я разговаривал в Дельфах с греческими писателями. Среди них были люди, которые считают, что социализм ограничивает свободу, а свобода дороже всего. О многом можно спорить, можно проспорить всю жизнь. Но мы говорили вполголоса, стараясь резким словом друг друга не обидеть: камни Дельфов требовали мира; мы все сошлись на одном: спор решит история; наш долг оставить грядущим арбитрам города, а не развалины, книги, а не пепел, культуру, а не пустошь.