4

Для чужестранца, попадающего в Индию, все, что он видит, необычайно. Конечно, эти первые впечатления порой случайны и разрозненны, но они ставят перед приезжим ряд вопросов, заставляют над многим задуматься.

Страна большая; кажется, в ней все есть - от северных сосен до гигантских тропических пальм. Пустыня Тар, где люди мечтают о воде, и Ассам - самое дождливое место мира. Кофейные рощи. Плантации риса. Сахарный тростник. Чудесное дерево Индии манго с золотыми сладкими плодами. Вместо репейника - ананасы, вместо бузины - пунцовые изгороди бугенвиллей, вместо крыжовника - бананы, вместо берез - высочайшие кокосовые пальмы. Океан; он то уходит далеко, то подбирается к домам; в нем много акул, и люди боятся купаться. Солнце неистово, на юге оно не знает передышки и не дает человеку передохнуть. Очень жарко в Мадрасе или в Бомбее, а в Калькутте жара сырая: влажность воздуха даже в сухие периоды года превышает девяносто процентов; все время - ощущение, что ты в оранжерее. Летом во время муссонов льют тропические ливни. В джунглях тигры, леопарды, носороги, слоны. Много змей; говорят, что иногда они забираются в дома; мне повезло - я видел змей только у бродячих факиров, которые устраивают на улицах битвы мангусты с коброй. Обезьяны порой опустошают поля, они залезают в окна домов и крадут помидоры, орехи, бананы. Буйные лианы обвивают деревья, а деревья диковинные: баньян, бальзамные, равенала, саловые и много других, для которых нет русских названий: они пускают в землю воздушные корни и цветут огромными яркими цветами, похожими на орхидеи. По стенам взбираются бурундуки. Кружат орлы, беркуты, ястребы. Есть в природе нечто чрезмерное, она давит человека.

30. Роспись в Аджанте. V-VI вв. Фрагмент

Все расы смешаны и перемешаны. Невежественные немецкие расисты клялись арийской чистотой и даже переняли один из священных знаков индуизма - свастику. Арии не были древнейшими обитателями Индии, они пришли с севера за две тысячи лет до нашей эры. До них существовала древнейшая цивилизация долины Инда. В музеях можно увидеть скульптуру, найденную при раскопках Мохенджо-Даро; лица, изображенные на медальонах, напоминают чем-то египтян. На юге Индии живут с незапамятных времен тамилы; они похожи на негров. Приходили завоеватели и быстро смешивались с индийцами. Приходили скифы и кушаны, греки и гунны, арабы и афганцы, монголы и персы. Индия их поглощала. Менялись типы, образовывалась одна общая культура. Есть индийцы с очень светлой кожей и с носами, которые почему-то принято называть римскими; есть черные, с большими губами; есть на севере скуластые и узкоглазые. На улицах Калькутты или Бомбея можно увидеть самые различные типы, так что для расистов Индия - дурной пример; ее культура, ее народ - это чудесный сплав.

В Индии много языков, хотя, конечно, не столько, сколько насчитывали английские чиновники, больше, чем в Швейцарии, меньше, чем в Советском Союзе. В основном две группы языков - идущие от санскрита и дравидийские. На севере и в центре Индии можно объясниться на хинди; бангали или маратхи близки к нему, как украинский или белорусский близки к русскому. На юге хинди не понимают, у дравидийских языков другие корни.

31. Апсара - небесная танцовщица и певица. Роспись в Аджанте. Около 500 г. Фрагмент

После долгой чужеземной оккупации индийцы относятся особенно ревниво к языковой проблеме. Когда я был в Индии, в Бомбее, в Калькутте люди волновались, говоря, что новые административные разделения не отвечают языковым признакам.

На многих языках Индии существует богатая литература. В Мадрасе меня пригласили писатели, которые пишут на языке телугу; несколько дней спустя в том же городе я был на собрании тамильских писателей: Мадрас - двуязычный город.

В университетах лекции читают по-английски. Многие газеты выходят на английском языке, их читают интеллигенты, чиновники, коммерсанты. Есть и писатели, которые еще вынуждены писать на английском языке, хотя он понятен всего-навсего одной сотой населения; в их романах пенджабские крестьяне или калькуттские ткачи говорят на языке оксфордских студентов, в который вставлены слова бенгальские или урду.

Религий много. Много и разветвлений основной религии - индуизма, которая допускает довольно свободные толкования Веданты и объединяет целый сонм богов и богинь. Есть, например, вишнуизм: Вишну - бог, снисходительный к людям. Есть буддийские храмы, мечети, костелы, кирки, синагоги. В Бомбее есть огнепоклонники, парсы; они пришли в Индию некогда из Ирана; они не могут ни хоронить покойников, ни сжигать их и относят тела умерших в "Башню молчания", чтобы их расклевали хищные птицы. В Калькутте почти все шоферы такси - сикхи: им нельзя ни стричься, ни бриться, они носят всегда тюрбаны, а бороды подтягивают резиночкой. В Калькутте много различных храмов. Когда я подошел к одному, там происходило жертвоприношение: резали барашков. Рядом другой храм - джайнов; у прихожан рот закрыт сеткой - они боятся нечаянно проглотить мушку: религия запрещает им убивать любое живое существо. Бродячие монахи с причудливо расписанными лицами и сосудами, в которые верующие кладут подаяние. Есть богиня науки - для ученых.

32. Статуя Бодисатвы из Гандхары. II-III вв.

При всем этом нет и следа религиозной нетерпимости. Никто не интересуется религией другого и не стремится обратить его в свою веру. Я видел храм, где молятся вместе индусы и мусульмане.

Принцип разделения на касты еще силен, хотя республика уничтожила кастовые ограничения. Разделение, основанное на древних религиозных заветах, настолько вошло в быт, что мадрасские католики из париев не ходят в церкви, где молятся индийцы высших каст; у париев свои церкви.

Как и у католиков, у индусов человек легко становится святым, которому поклоняются. Рамакришна Парамахамса был философом и стремился к социальным преобразованиям. Я вошел в один из храмов: люди молились, а богов не было. Потом раскрылись врата алтаря, и я увидел мраморную статую, похожую на памятники, украшающие площади городов или сады университетов. Статую Рамакришны Парамахамса поставили, однако, в храме, и люди перед нею молятся. В мадрасском центре теософов - статуи Брахмы, Будды, Иисуса Христа; там же стоит статуя немолодой женщины с типично русским лицом. На цоколе написано: "Елена Петровна Блаватская"; молятся и ей.

33. Бодисатва с лотосом. Роспись в Аджанте Конец V в. Фрагмент

Есть в религиозности индийцев много от привычки, много от жажды задуматься над жизнью, много и от суеверия. Мы ехали ночью из Аурангабада в Бомбей, дорога была плохая, стоял туман; усталый шофер нервничал. Когда мы проезжали мимо одного из многочисленных храмов, шофер остановился и, подозвав брахмана, дал ему четверть рупии Вряд ли этот шофер был очень верующим. Но ведь в Западной Европе и в Америке миллионы людей вовсе неверующих боятся сесть за руль, если в машине нет какого-нибудь талисмана... В Калькутте на берегу Ганга большие фабрики джута. Ганг - священная река. В ней купаются, чтобы духовно очиститься, набирают мутную воду в кувшины, увозят в деревни.

Входя в храм любого культа, индийцы разуваются. Снимают обувь и входя в частный дом, заслуживающий уважения. В Мадрасе разувались и на собрании писателей и на представлении балетной школы.

34. Сидящий Будда. Скульптура в Анурадхапуре Цейлон. IV-V вв.

Чем больше ездишь по миру, тем яснее становится условность различных обычаев, которые в детстве кажутся универсальными и вечными. Индийцы, например, не знают рукопожатий. Наверно, индийскому крестьянину кажется не только странным, но и бесцеремонным поведение европейца, который почему-то хватает его за руку. Здороваются и прощаются индийцы очень мило: складывают руки на высоте подбородка, как будто молятся.

Индийцы любят цветы, длинными цветочными гирляндами они украшают гостей, молодоженов, именинников. Гирлянды из роз, из тубероз, из различных тропических цветов: они сверкают золотыми и серебряными нитями. В Индии я понял, что цветы могут быть грузом - на меня навешивали тяжелые гирлянды. Час спустя цветы вянут, их выбрасывают-цветов в Индии много...

35. Джамини Рой. Туалет. Современная живопись

Есть города очень древние. Я был в Матхуре, в Насике, им свыше трех тысяч лет. Есть огромные и относительно новые города - Бомбей, Калькутта. Столица Дели состоит из двух городов-Старого и Нового. Старый похож на другие индийские города. Административный центр - это Новый Дели, он напоминает город-сад: особняки, парки, широкие проспекты, памятники.

В центре Калькутты на улицах и на площадях столпотворение; много автомобилей, дорогу им преграждают большие белые коровы; трамваи, вереницы велосипедистов, тележки, причем седоки сидят на скамеечке спиной к лошади, поток рикш, которые обливаются потом. Огромные здания банков, рядом лачуги. Многие семьи живут на улицах. Бомбей, если взглянуть на него с моря, кажется европейским городом: на набережных высокие каменные дома. За ними начинаются сначала индийские дома с балкончиками, потом хибарки. В Мадрасе в лачуги, где живут рыбаки, войти нельзя - можно только вползти. Есть большие гостиницы для англичан, там слуги в тюрбанах, викторианские люстры, искусственно охлаждаемые комнаты.

36. Роспись в Аджанте. V-VI вв. Фрагмент

Базары, нескончаемые базары. Автомобили, телеги, велосипеды. Возле зеленых и фруктовых лавок коровы, они подбирают кожуру бананов, корки папайя. Торговцы сидят, скрестив ноги, на прилавках. Как повсюду на Востоке, все вместе: мастерская ремесленника, его лавчонка и его жилье. Чем только не торгуют! Стеклянные браслеты и соломенные циновки, шелковые шали и бирюзовые ожерелья, листья бетеля, которые жуют после еды, и папайя - плоды дынного дерева, сласти с перцем и кокосовые орехи. Ручной труд дешев; чудесные шелковые платки, сотканные руками феи, стоят столько же, сколько пакетик лезвий для бритвы: независимой Индии всего девять лет, а прежние ее господа делали все, чтобы помешать росту индийской промышленности.

Строят большие заводы. Специалисты работают над электрификацией страны. Геологи заняты исследованиями: Индия одна из богатейших стран мира и по железной руде, и по марганцу, и по меди, и по нефти, и по углю.

37. Рабиндранат Тагор. Голова. Современная живопись

Я был на празднестве Дня Республики в Дели. На военном параде вслед за современной зенитной артиллерией можно было увидеть слонов, затейливо раскрашенных; слоны дефилировали аккуратно, даже кланялись. Было много колесниц, отделанных с большим вкусом, они представляли различные области и города страны. Делегаты в национальных костюмах пели и танцевали. Одна из колесниц была по священа второму пятилетнему плану: наглядно показывалось, что даст народу выполнение плана - поднятие жизненного уровня, сеть школ и больниц. Проследовала другая колесница, на ней под смоковницей сидел молодой Будда, демоны его соблазняли.

В Дели я был в превосходно оборудованной физической лаборатории, ее аудитория в архитектурном плане великолепна. Был я и в хорошем здании университета. Был на огромном стадионе, где ночью, при свете прожекторов показывали народные танцы. Высоко развито музейное дело: музеи Мадраса, Матхуры, Дели не только богаты замечательными экспонатами, эти экспонаты умело размещены. В музеи залетают птицы, а может быть, они там и гнездятся.

На центральных улицах Дели неистово кричат зеленые попугаи, их не меньше, чем в Москве воробьев. На окраинах столицы машина порой замедляет ход - обезьяны сидят на мостовой. Люди ими не интересуются, да и обезьяны в общем не интересуются людьми, а заняты своими обезьяньими делами: играют, ищут пропитание, выискивают у малышей блох.

Возле Калькутты находится статистический институт, руководимый крупным индийским ученым Махаланобисом. Этот институт теперь работает над развитием экономики Индии. Молодые индийцы трудятся с воодушевлением. Институт известен во всем мире как один из лучших. Там работают также иностранные специалисты: американцы, французы, русские, поляки. В доме Махаланобиса часто гостил Рабиндранат Тагор, для него в большом саду хозяин посадил манго - любимые деревья поэта. Наверно, Тагор обрадовался бы, увидев юношей и девушек, которые теперь работают над преобразованием Индии...

На юге можно увидеть деревни такими, какими они были две тысячи лет назад: глинобитные хижины, колодцы с волами или буйволами. Рыбаки Мадраса уходят в океан на маленьких плотах: несколько бревен заменяют лодки. Рыба дешева, да и жизнь...

Хорошее воздушное сообщение. Можно перелететь из одного небольшого города в другой на крохотном двенадцатиместном самолете. Перелет длится час, но стюардесса успевает принести завтрак или ужин.

В народных ресторанах юга еду (рис с овощами или овощи с рисом, иногда тыква, иногда фасоль) подают не на тарелках, а на банановых листьях. Миски и кружки из латуни, они всегда начищены и сверкают; бедняки покупают эту утварь однажды на всю жизнь. Перед едой и после еды моют руки, полощут рот. Рабочие на юге едят раз в день. Люди по большей части очень худые.

Я видел, как на базаре торговцы отходят от ларька: лежат без присмотра рубанки, ленты, сандалии, помидоры, - никто их не берет. Машины часто оставляют незапертыми. Воровства мало.

В больших городах - современные госпитали. В аптеках-набор американских и европейских медикаментов. На улицах Калькутты можно увидеть парализованных, эпилептиков, прокаженных.

В Калькутту до сих прибывают беженцы из Пакистана. Может быть, эти несчастней всех. В Дели беженцев устроили. Я был в их поселках: проделана огромная работа: построены мастерские, детские ясли, школы. Есть и ремесленные училища; я видел, как мальчиков учили ручным способом изготовлять ведра. Проблема трудоустройства в Индии сложна: несколько веков экономику страны разрушали

Много детей. В одном из храмов Калькутты я видел, как бездетные женщины вешают камни на ветки бесплодной смоковницы: брахманы говорят, что это может помочь.

В полях под деревом-детвора и учитель; каждый месяц возникают новые школы. В Мадрасе еще девяносто процентов неграмотных, но в школах уже учится шестьдесят процентов детей.

Конечно, образование - великое дело, но знания, которые получает человек, должны быть связаны с его отношением к жизни, к людям, с его эмоциями, с этическими и эстетическими нормами. Геббельс, Розенберг и другие фашистские дикари обладали университетскими дипломами. В Алабаме, в Миссисипи я видел плантаторов, получивших высшее образование, у них были все новинки технического комфорта, а когда они заговаривали о неграх, они казались мне первобытными существами. В Индии я видел неграмотных, в которых чувствовалась большая внутренняя культура.

Чужестранец с любопытством разглядывает людей, а на него не смотрят: даже дети знают, что рассматривать гостя невежливо. Люди общительны, охотно вступают в беседу; есть в них живость, непосредственность. Однако они не шумливы. Толпа тихая. Никто никого не толкает, не пробует пролезть вперед. В Дели во время военного парада сотни тысяч сидели на корточках, стараясь занять как можно меньше места, и расходились после парада спокойно, не толкались, не обгоняли друг друга.

Часто можно увидеть человека, который сидит на корточках и о чем-то думает. Это не иллюзия: индийцы действительно любят думать; разговорившись с человеком, видишь, что его мысли не ограничены личными делами, ему свойственно желание многое понять К нищим-философам народ относится с уважением, а суетливых дельцов, перенявших западные повадки, здесь презирают.

Пьют воду; я не видел ни одного пьяного.

Есть очень богатые дома, они обставлены роскошно, но по большей части безвкусно. Утварь, одежда, игрушки крестьян прекрасны в своей простоте. Женщины одеты в сари - это длинные цветные ткани, в которые они искусно заворачиваются. Возле речек - яркие цветники: это сушатся сари.

Женщины во многих областях Индии, особенно на севере, в течение долгих веков были обречены на затворничество - "парда". Теперь многое меняется; можно увидеть женщин, занимающихся общественной деятельностью; я встречал писательниц, художниц, студенток. Прежде девочек выдавали замуж очень рано, женихов подбирали родители, не спрашивая мнения дочери. Теперь идет борьба против этого обычая. Много кинокартин посвящено драмам влюбленных, которых разлучают старозаветные родители.

Кинокартины длинные, в них обязательно имеются песни и танцы. Подход к пляске серьезный; один из самых почитаемых богов, Шива, часто изображается танцующим. Индийские танцы производят очень сильное впечатление. Они сложны: каждое движение - это аллегорическая фраза. В танце участвует все тело; особенно выразительны руки. Музыкальные инструменты своеобразны, многие из них называют тысячелетними. Музыканты сидят на полу, и скрипач придерживает вину-старинную индийскую скрипку - ногой.

Музыка скорее печальная. Жизнь в кинокартинах и романах порой жестока. Жестока она часто и в действительности. А народ добродушен, сердечен. Не видно драк. Даже шоферы, которые во всех странах мира друг друга обругивают, в Индии сдержанны и молчаливы.

Все, о чем я говорю, обычно называют контрастами Индии. Конечно, глинобитную хижину и пролетающий над нею самолет можно назвать контрастами: первый век нашей эры и двадцатый. Однако, когда мы думаем обычно о контрастах, перед нами встает ощущение внутренней несовместимости. А именно его нет в Индии. В Риме античные памятники - либо музеи на открытом воздухе, либо вызов современности; храм Весты никак не уживается с барами, освещенными едким светом неона. А калькуттские коровы вполне уживаются с "бюиками", и древние храмы Насика входят в повседневную жизнь этого города.

На собрании писателей в Мадрасе председатель прочитал молитву; потом мне начали задавать вопросы о различных современных романах, о социалистическом реализме. Я был на выставке современного искусства в Дели. В работах многих художников меня поразило органическое сочетание традиций древней индийской живописи с зрением, с приемами нашей эпохи: нет ни разрыва, ни стилизации.

В своей автобиографии Джавахарлал Неру рассказывает, как трудно ему было порой понять некоторые слова или поступки Махатмы Ганди, которого он безгранично уважал и любил. Теперь мы видим, какую крупную роль сыграл Махатма Ганди в истории Индии. Но нелегко распутать сложный клубок мыслей и чувств этого человека, разгадать связь между тысячелетними текстами и политической борьбой двадцатого века.

Все, что в Европе было бы режущим противоречием, в Индии кажется естественным. Эта страна живет одновременно и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Если этого не понять, нельзя понять ни пятилетних планов, ни религиозных процессий, ни мыслей народа, ни Рабиндраната Тагора, который говорил о своей вере в Упанишады и который приветствовал первое социалистическое государство мира.