В глубь джунглей

В глубь джунглей

- Без приключений жизнь была бы не интересной,- сказал господин Кришнан.- Мы пойдем и найдем этих людей.

- Правильно,- согласилась я.- Без приключений в этом мире не проживешь. И мы, действительно, этих людей найдем.

"Эти люди" - опять каникары. Те, которые еще живут на деревьях в глубине густых и труднопроходимых джунглей. Те, которые практически не общаются с внешним миром. Раз в десять лет к ним забредает кто-то из лесников. На том контакты с внешним миром кончаются. И поэтому уехать и не повидать таких каникаров невозможно.

Мы начали с того, что разведали, где находятся такие каникары. Они обитали в центре лесистых Слоновых гор (Аннаималаев), которые лежали к югу от Арьянада, где находилась Птичья деревня. Мы знали, что по их владениям протекает река Нейяр, берущая начало в одноименном озере. Вот и вся имевшаяся у нас информация. Проводника нам не удалось достать. Просто никто не решился идти в незнакомые джунгли опасных Слоновых гор, где на каждой тропинке бродят дикие слоны и тигры. И тогда господин Кришнан произнес свою знаменитую фразу: "Без приключений жизнь была бы неинтересной",- которая решила дальнейшую судьбу нашей экспедиции.

За этим озером течет река Нейяр

И вот наш "Викинг" на берегу озера Нейяр. Огромное зеркало воды, окруженное туманными лесистыми горами. Плотина, которую здесь недавно построили, превратила озеро в водохранилище. Здесь же небольшой поселок, где живут работники Нейярского заповедника. Мы знали, что у них есть моторные лодки. Только с их помощью мы могли попасть в устье реки Нейяр, которая протекала где-то там, за огромным водным зеркалом и туманными горами. Мы пошли к заместителю администратора заповедника. Им оказался грузный приветливый человек, который был удивлен и обрадован нашему появлению.

- Давненько к нам никто не забредал,- сказал он, пожимая наши руки.- Надолго к нам?

- Как сложится работа,- уклончиво ответили мы.

- Опять работа! - воскликнул заместитель администратора.- Вы посмотрите, какая кругом красота! А вы - работа. Слушайте! - оживился он.- Погостите у меня недельки две, а потом принимайтесь за какую угодно работу. А? Ну что вам стоит?

- Многого,- сказала я.- И вообще нам нужна моторная лодка.

- Хоть две,- всплеснул он пухлыми руками.- Катайтесь себе целый день по озеру, а вечером жена вам приготовит такой ужни! Вы пробовали настоящую индийскую пищу? - обратился он ко мне.

- Мадам пробовала все,- ответил за меня господин Кришнан.- Включая съедобные коренья, которые копают местные племена в джунглях.

- Коренья? - в ужасе взмахнул руками заместитель администратора.- И много же вы их съели?

- Последнюю педелю я только их и ела.

- Чудовищно! Непостижимо! - всполошился заместитель.- Я сейчас же велю вас накормить.

- Я не голодна,- сказала я.- Я уже привыкла. Нам действительно нужна моторная лодка и как можно скорее.

- Но почему так срочно? - заинтересовался наш гостеприимный хозяин.- Куда вы на ней хотите ехать?

- К нейярским каникарам.

- Это те, что на деревьях?

Мы молча кивнули в знак согласия.

- Нет! - закричал заместитель администратора.- Я знаю, вы оба решили меня довести до инфаркта. Вас там съедят тигры, растопчут слоны. Не говоря уже об остальном. А я предлагаю вам комфортабельное жилье, полный покой и доброкачественную пищу. И что вы за люди?

- Жизнь без приключений была бы неинтересной,- прокомментировала я.

- Мадам! - поднялся решительно заместитель.- Я устрою вам любое приключение. Но это будет приятно и безопасно. Я обещаю вам...

- Безопасное приключение уже не приключение,- мрачно вставил господин Кришнан.

- Пожалуй, вы правы,- грустно заметил заместитель администратора, снова опускаясь в кресло.- Раман! - крикнул он в окно.

На пороге появился парнишка в гимнастерке и шортах цвета хаки.

- Раман,- сказал хозяин,- возьми лодку и переправь их в устье Нейяра да заодно покажи, как пройти к первому поселку каникаров. А там пусть управляются сами.

- Я точно не помню, как туда идти...- забормотал Раман.- Я ведь был там только однажды и давно. Лет пять назад.

- Вспомнишь. А не вспомнишь, покажешь хоть направление. Да, кстати, переправь их до захода солнца. Пусть они попытаются пройти джунгли до того, как все зверье потянется на водопой. Понял?

- Понял,- уныло ответил Раман.

Мы договорились, что через несколько дней за нами пришлют лодку к тому месту, где нас высадят.

- Ну, а когда вернетесь, милости прошу ко мне на ужин,- сказал заместитель администратора, прощаясь с нами.- Тогда, надеюсь, не откажетесь? - Мы пообещали.

Мотор чихнул, напустил синего дыма в прозрачнейшую атмосферу, и лодка вынеслась, вспарывая зеркальную гладь озера. Мы плыли по озеру, и туманные горы отражались в нем. Горы меняли свои очертания, то приближались, то удалялись. Давно исчез из виду поселок заповедника. И вокруг была только жемчужная вода и эти призрачные горы, на вершинах которых сидели облака. Наконец, лодка вошла в протоку, а за протокой показалось устье тихой и довольно широкой реки. Берега ее были низкие, густо поросшие лесом. Ветви деревьев свешивались в воду. Лодка осторожно обходила их, стараясь не зацепить. Мы уходили от озера все дальше и дальше, вниз по этой тихой и зеленой реке. Небо было затянуто облаками.

Жаркий плотный воздух застыл над зеленой водой, как-то ощутимо давя на нас и на воду. От этого вода тоже казалась душной и жаркой. К полудню мы подплыли к большому серому валуну, который лежал на левом берегу. Раман заглушил мотор, и лодка причалила к валуну. И оттого, что перестал работать этот трескучий мотор, над рекой воцарилась первозданная тишина. Только пение птиц время от времени нарушало эту тишину.

Мы вскарабкались на валун и остановились потрясенные. Вокруг тянулись безлюдные джунгли. И, рассекая их массив надвое, текла зеленая вода незнакомой реки. К валуну подходили вплотную заросли высокой травы, похожей на осоку. Нигде не было видно ни тропинки, ни человека.

Я прислушалась, где-то в стороне от реки шумел поток. Раман тоже прислушался и сказал:

- Это там, за поворотом, шумит Нейяр. Теперь река обмелела, а во время дождливого сезона мы бы могли проехать по ней на лодке и попасть прямо к каникарам. Здесь есть где-то тропа. Если вы ее не найдете, держитесь берега реки. Вода в ней все время шумит, и вы не собьетесь. А я поехал.

Раман спрыгнул в лодку, дернул ручку мотора и с треском удалился. Снова вокруг установилась первозданная тишина.

- Высадка на необитаемый остров состоялась,- констатировал господин Кришнан.

- Теперь остается только решить, кто Робинзон, а кто Пятница,- продолжила я.

- Робинзонов два. Пятниц найдем целую деревню,- самоуверенно сказал господин Кришнан.

Мы спустились с валуна и вошли в заросли высокой травы. Она стояла плотной стеной, и, для того чтобы пройти эту стену, нам пришлось раздвигать траву руками. Метрах в ста от берега нам удалось найти еле заметную тропинку, которая вела в лесные заросли. В лесу, душном и полном испарений, было сумрачно. Гигантские деревья стояли плотными рядами. Их ветви мешали нам идти. Местами лианы свешивались прямо на тропу, и, когда мы их отводили, какие-то шипы и колючки цеплялись за одежду и царапали тело. А тропа уводила нас все дальше в глубь этого сумеречного леса. И казалось, что духоте и пряной влажности, поднимающейся от сырой, жирной земли, не будет конца.

Дышать становилось все труднее. Лес наваливался на нас, пытаясь прижать к земле и задушить там. Временами на тропе проступала зловонная красноватая жижа. Стайка зеленых попугаев, перелетая с дерева на дерево, с любопытством следила за нашим передвижением. На тропу вышла обезьяна, постояла и нехотя уступила нам дорогу. Миль через пять деревья стали редеть, отступили от тропы, и она теперь петляла в густой траве. В одном месте трава была сильно примята на довольно обширной площади. "Как будто стадо слонов ночевало",- подумала я, не подозревая о том, что это может иметь здесь буквальное значение.

- Посмотрите,- сказал господин Кришнан,- здесь ночевали слоны. Ночью эта тропа опасна.

- Я надеюсь, что мы дойдем до ночи?

- Как знать...- пожал плечами господин Кришнан.

И мы снова двинулись в путь, перебрасываясь короткими, скупыми фразами. Мы шли, казалось, в никуда. Никто из нас не знал, когда и чем это кончится. Наконец, деревья расступились, стало светлее. Сквозь разорванные тучи проступило низкое предзакатное солнце. Господин Кришнан вдруг остановился и приложил палец к губам.

- Тсс...- прошипел он.

"Слоны? Тигры? Пантеры?" - пронеслось у меня в голове.

- Тсс,- повторил господин Кришнан еще раз, показывая куда-то вверх.

Я подняла голову и увидела на высоком дереве бамбуковую хижину. С дерева спускалась лестница, сплетенная из лиан.

- Кажется, пришли,- сказал господин Кришнан.- Это их хижина.

Метров через двести мы увидели лесистый пригорок, на котором стояла бамбуковая хижина. Стены хижины не доходили до крыши, и поэтому она производила впечатление чего-то легковесного, временного. Внизу под пригорком шумела река, по которой мы ориентировались в пути. На пригорке между деревьями были разбросаны клочки тапиоковых полей. И на этих деревьях тоже были хижины. Теперь я была уверена, что мы дошли. Но вокруг было пустынно. И только около хижины на пригорке бродили козы, и между ними носилась маленькая поджарая собака. Собака почему-то нас не почуяла, и мы стали подниматься на пригорок. Вдруг рядом в кустах что-то зашуршало. Мы остановились. Из кустов на нас, не мигая, смотрели три пары пораженных мальчишеских глаз. Старшему мальчику было лет двенадцать, младшему - не больше пяти. Все трое были вооружены луками. Мальчишки, казалось, приросли к земле, не в силах сдвинуться с места.

- Вы кто? - спросила я.

Все дружно молчали.

- Кто вы? - повторил Кришнан.

Мальчишки усиленно сопели, но молчали. И неожиданно младший взревел. Как сирена. Сначала тонко и протяжно. Потом перешел на басовые ноты и кончил всплеском самого горестного плача. Все растерялись. И мальчишки и мы.

- Где твоя мать? - спросила я малыша.

Он, продолжая плакать, махнул рукой в сторону хижины, стоявшей на пригорке.

- Идем! - и я взяла младшего за руку.

К моему удивлению, он не стал вырываться. Потихоньку поскуливая и всхлипывая, он покорно пошел со мной. Когда мы подошли к хижине, из нее вышла женщина с густой гривой вьющихся волос и обнаженной грудью. В руках женщина держала глиняный горшок. Увидев сына со мной, она замерла, выпустила горшок из рук и глазами, полными ужаса, уставилась на меня.

- Здравствуйте,- сказала я.

Но женщина стала пятиться к хижине, продолжая безмолвно смотреть на меня.

- Эй, амма! - позвал ее Кришнан.- Она - не дух, она человек. Не бойся. Мы пришли в гости.

Женщина обессилено опустилась на землю и тихо спросила:

- Разве люди бывают такие белые? Разве у людей бывают светлые глаза?

- Ой, амма! - засмеялся господин Кришнан.- Люди бывают даже красные и желтые. Не то что белые.

- Первый раз слышу,- печально покачала головой женщина.- А ты правду говоришь, пришелец?

Пришелец поклялся, что правду.

- Ладно,- как-то обреченно согласилась она.- Раз пришли, будете гостями.

В мою сторону ей смотреть не хотелось. Я положила перед женщиной и детьми конфеты в пестрых бумажках.

Младший сразу потянулся к ним, но женщина шлепнула его по руке и отодвинула конфеты.

- Ешь,- сказала я.

- Я не знаю, что это такое,- женщина упрямо покачала головой.- Первый раз вижу.

- Смотри,- сказал господин Кришнан и бросил в рот конфету.- Видишь, я ее съел. Не отравился и не умер.

Женщина осторожно развернула конфету. Долго смотрела на нее и с тяжким вздохом приговоренной жертвы положила в рот. И выражение печальной обреченности в ее глазах сменилось удивлением, а удивление радостью неожиданного открытия.

- Ишь ты! - сказала она.- Вкусно, как мед.

И, повернувшись ко мне, спросила:

- Ты где взяла это?

- Там, за большим озером,- махнула я рукой.

- Там всем дают? - живо поинтересовалась женщина.

- Нет, не всем. Только за деньги.

- За деньги? - задумалась она.- А что это такое?

Я положила перед ней несколько монеток.

- Красивые...- она осторожно прикоснулась к монеткам.

- А их где дают?

- Там же,- сказала я.

Женщина примерила серебряную монетку к груди и еще раз сказала:

- Красивые. Можно ожерелье сделать.

- Ну возьми и сделай.

Женщина сгребла монетки в горсть и, еще не веря своему счастью, переспросила:

- Ты разрешаешь? Я сделаю, да?

Так с помощью конфет и монеток я из мира белых духов перекочевала в мир людей.

Женщину звали Айрави, а деревня называлась Айранкаль. В деревне было тридцать хижин, разбросанных далеко друг от друга по джунглям у горной реки. Хижина на пригорке была "дневная". Ночью все уходят спать на деревья. А в хижине остаются только те, кто отгоняет ночью диких слонов. Слоны приходят в деревню, вытаптывают тапиоковые поля и нападают на людей. Слонов отпугивают криками и огнем. Иногда в деревню приходят тигры и пантеры. Поэтому лучше всего спать на дереве.

Айрави объяснила, что все каникары сейчас в лесу, но скоро вернутся, так как солнце уже садится. В лесу после захода солнца оставаться нельзя.

В глубине джунглей на женщинах почти нет одежды

Потом вернулись люди из леса. Они шли вереницей. Женщины, дети, мужчины. Они несли корзины с накопанными за день кореньями, связки дров, дикие ягоды в узелочках и подстреленных лесных крыс.

Пришел вождь деревни Сиданкани. Коренастый, сильный, с лицом, изуродованным шрамами. Вождь тоже удивился. Но ничем не выдал своего удивления. Айрави хлопотала около очага. В горшке на очаге варились длинные оранжевые корни "нуру". Когда корни были готовы, Сиданкани пригласил к горшку гостей, и мы повели с ним степенную беседу.

На джунгли и тапиоковые поля постепенно наползали сумерки. Потом они сменились темнотой. От реки и земли поднималась промозглая сырость. Взошла яркая луна и осветила хижины, листья пальм и деревьев и дальний горный хребет.

- Амма,- сказал вождь,- ночью внизу оставаться опасно. Я отведу тебя в хижину на дереве. Там тебе будет спокойно.

Я была слишком уставшей и поэтому, наверно, согласилась. Мы подошли к дереву, с которого спускалась бамбуковая лестница. В высокой кроне угадывалось какое-то сооружение. Поднявшись по лестнице, в которой было не менее тридцати метров, я оказалась в хижине с бамбуковым полом и такими же стенами. Тут, наверху, свободно разгуливал ветер, проникая сквозь щели стен и неплотно пригнанную крышу. Я завернулась в плащ и улеглась на полу. Наверно, я сразу заснула. Я не знала, сколько я проспала. Проснулась я от пронизывающего холода. И не сразу смогла понять, где нахожусь. Пол хижины раскачивался подо мной, как палуба корабля. Бамбуковые бревна, связанные лианами, скрипели и стонали. Совсем близко над головой шумела крона дерева. "Ну да,- вспомнила я,- я же в хижине на дереве".

До сих пор каникары строят свои хижины на деревьях

Холодный ветер, ночь и оторванность от земли пробудили во мне склонность к размышлениям. Я стала думать о том, сколько тысяч, а может быть, и миллионов лет потратил человек, чтобы слезть с дерева и на твердой земле создать свою человеческую культуру. А я, поздний продукт этой многовековой и развитой культуры, снова вернулась на дерево и при этом не испытала никакого неудобства и никаких угрызений совести. Да, со мной было что-то не так. Над этим стоило подумать.

Через некоторое время я поняла, что являюсь позором своего атомного века. Я предала свою цивилизацию, хотя над ней трудились лучшие умы человечества. Надо было слезать с дерева, и немедленно. Но вместе с тем я ясно сознавала, что здешняя земля не принадлежала ни моему веку, ни моей цивилизации. На этой земле росли гигантские деревья и бродили дикие слоны и пантеры. Я выглянула в дверной проем и сквозь ветви далеко внизу увидела желтый огонь костра. Огонь притягивал меня, как и всякого первобытного человека. Огонь был началом моей цивилизации. Очень далеким началом. И если я вернусь хотя бы к этому началу, мне станет легче. А дикие слоны, пантеры и прочие тигры? Как быть с ними?

- Но почему дикий слон должен выйти именно на меня, почему тигр должен съесть именно меня? - ответила я себе. Этот довод показался мне неопровержимым. Я нащупала ногой в темноте первую ступеньку шаткой лестницы и стала спускаться. Туда, к земле, к огню...

Начало, вероятно, было именно таким, каким я увидела его в ту ночь. Они сидели у костра, прислонившись спинами к бамбуковой стене хижины. Женщины и мужчины. Полуобнаженные, маленькие, темнолицые. На плечи некоторых из них были накинуты грязные тряпки. И только вождь Сиданкани сидел, завернувшись в медвежью шкуру. Тут же рядом у огня примостились собаки. А вокруг стояли темные джунгли, и ветер шумел в кронах гигантских деревьев. В этих окружавших их джунглях и горах все было крупным, высоким и значительным. И от этого фигурки людей, жмущихся к огню, казались совсем маленькими, беспомощными.

Наземные хижины каникаров искусно сделаны из бамбука

Пламя костра освещало изуродованное шрамами лицо вождя. Он задумчиво улыбался одной стороной рта, и эта странная улыбка придавала его лицу какое-то трагическое выражение. Он был самым сильным из них и отвечал за них. Но он был частью их и ничего не мог для них сделать. Он не мог вывести их из джунглей туда, к сияющим в ночи городам. Он не мог вернуть им земли, которые отняли у них, чтобы создать в горах прекрасное озеро. Он ничего не мог. В этих лесных трущобах он делил с ними до конца их странную, нелепую судьбу.

Я не знаю, о чем думал вождь, смотря в огонь. Но вот он наклонился вперед, потом откинулся и запел песню.

Низким печальным голосом. Песня была древняя. Может быть, очень древняя. Я не могла разобрать ее слов. Да и не пыталась этого сделать. Своеобразный ритм песни и ее мелодия завораживали, уводили куда-то в сумеречный мир первых снов человека. И моя мысль, усыпленная этой песней, покачивалась, как челнок без руля, на темной воде древней мелодии. Потом ее что-то нарушило. В нее вплелись два женских голоса. Заскрежетали кокоры. Заскрежетали ритмично и слаженно. И песня, обретя новую жизнь, пыталась разорвать темноту, но не смогла. О чем они пели? О том, что их окружает. О джунглях, о кореньях, о том, что они делают, о диких слонах, которые топчут их тапиоковые поля, о пантере, которая предательски прыгает на спину человека.

И вдруг в джунглях раздался крик. Печальный и одинокий.

- О-о-о! О-о-о!

Ему откликнулся другой.

- О-о-о! О-о-о!

Но песня не прекратилась.

- Что это? - спросила я у сидящего рядом.

- Дикие слоны,- спокойно ответил он.- Они всегда приходят в это время. Наши сторожа их пугают.

И снова:

- О-о-о! О-о-о!

Несколько человек поднялись от костра. Они зажгли факелы и исчезли в ночи, растворившись в ней, как призраки.

Я задремала. Но сквозь дремоту я продолжала слышать эту бесконечную песню. Временами она уплывала куда-то, но потом снова начинала отчетливо звучать. Я открывала глаза и опять видела прокопченную стену бамбуковой хижины, огонь костра и темные лица людей. Но теперь я не знала, было ли это началом или концом. Концом древней расы австралоидов, разбитой на группы и заброшенной в джунгли, обреченной на вырождение и постепенное угасание. Концом расы, потерявшей возможность к движению...

Перед рассветом тьма сгустилась. Я отошла от костра и увидела на темном небе крупные звезды. На юго-западе стояла какая-то странная лиловая звезда. Потом запели петухи, и я поняла, что скоро уже рассвет. Кусок неба над горами на востоке стал светлеть. И призрачный его свет смешивался с туманом, который поднимался над джунглями и горами. Звезды постепенно гасли. И когда погасла лиловая звезда, запели птицы. Мужчины подбросили дрова в костер. Из хижины вышла женщина и, усевшись на корточки перед огнем, стала чистить тапиоку. Над горами поплыли оранжевые облака - предвестники солнечных лучей. Вереница людей уходила сквозь туман в джунгли. Начинался новый день.