Спящая богиня

Спящая богиня

Каждый раз, когда я прихожу в деревню Чингери, я вижу в той стороне, где заходит солнце, большую гору. Очень странную большую гору. С маленькой головкой- вершиной и с огромным туловищем, вытянутым на несколько миль. Иногда мне кажется, что гору специально вылепили. Так в ней все плавно и округло. Гора называется Спящая богиня. И действительно, если внимательно присмотреться, то она напоминает спокойно лежащую женщину. Спящая богиня чем-то меня все время привлекает. Мне кажется, что гора не зря называется так. Не просто спящая женщина, а именно спящая богиня. Но что таит в себе эта гора, я еще не знаю. И поэтому каждый раз я пристально смотрю на запад, стараясь что-то разгадать.

Господин Кришнан, с которым мы теперь дружим на почве общей симпатии к панья, тоже время от времени посматривает на Спящую богиню. Посматривает, хитро щурит глаза, но молчит. Молчит день, два. На третий не выдерживает.

- Там такое...- говорит он и почему-то вздыхает.

Когда Кришнан так говорит, расспрашивать не следует. Надо просто собраться и влезть на гору. Поэтому я и не интересуюсь, что "там такое", а сразу задаю вопрос:

- Когда полезем?

Кришнан делает вид, что мой вопрос застал его врасплох. Он удивленно смотрит на меня, потом переводит взгляд на Спящую богиню и впадает в задумчивость.

- Туда нужна целая экспедиция,- наконец изрекает он.

- Ну что же,- соглашаюсь я.- Экспедиция так экспедиция.

И почему-то вспоминаю Винни-Пуха, "искпедицию на полюс" и походные сапоги. Походные сапоги лежат у меня в чемодане и называются туристскими ботинками. Мне, как и другу Винни-Пуха Кристоферу Робину, для этой "искпедиции", пожалуй, ничего не нужно, кроме них.

И мы начинаем готовиться. Господин Кришнан делает все обстоятельно, как будто мы идем не на Спящую богиню, что стоит в четырех милях от Чингери, а действительно на Северный полюс.

Наконец все необходимое было сделано, и наступил день нашего похода на Спящую богиню. Мы выглядели довольно внушительно. В нашей экспедиции были представлены все основные племена Вайнада. Урали-курумба - в лице Бомана, муллу-курумба - в лице Чакку, и, наконец, интересы панья представлял вездесущий Каяма.

Накануне над Вайнадом пронесся ураган с ливневым дождем. Повсюду лежали вырванные с корнем деревья, поваленные телеграфные столбы. Местные жители поправляли разрушенные хижины, вновь настилали сорванные крыши домов. Спящая богиня была окутана с утра густым туманом. Туман стлался и над джунглями, омытыми весенним ливнем. На лесных тропинках было скользко и сыро. Тем не менее экспедиция под предводительством Чакку углубилась в лес. Чакку был наполнен сознанием высокой ответственности и поэтому вел себя достойно и солидно. Хотя в обычные дни, подвижный и эмоциональный, он этими качествами не отличался.

Лесная тропинка, скользкая и размытая, шла все время в гору, и наша "экспедиция" вытянулась по ней медленно двигающейся цепочкой. Через час - полтора туман рассеялся, и лучи жаркого тропического солнца осветили густые заросли, валуны, разбросанные по всему пути, суковатые корни деревьев, сплетенные в причудливые узлы. Время от времени доносилось внушительное рычание, и тогда Чакку останавливался и прикладывал палец к губам.

- Пусть они пройдут,- шепотом говорил он. "Они" были тигры.

А мы были только люди. И каждый из нас надеялся избежать встречи с "ними". Наконец лес кончился, и мы оказались у подножия Спящей богини. Тропинка вела круто вверх и исчезала где-то среди огромных гранитных валунов. Между валунами рос колючий кустарник и были редко разбросаны деревья. От валунов струилось жаркое марево, и в этом мареве все теряло свои обычные очертания. Тропинка была сухая, несмотря на вчерашний ливень. Время от времени ее пересекали высохшие русла ручьев.

- Да,- заметил глубокомысленно господин Кришнан,- надеяться на воду здесь не приходится. Надо беречь воду в термосах. Предстоит трехмильный крутой подъем.

Замечание было резонным, и все мы с ним согласились. Я не заметила, как исчезла тропинка. Теперь мы шли прямо через колючий кустарник, местами взбираясь на валуны. Наши проводники все чаще останавливались, советуясь, какой путь выбрать. Последнее слово всегда оставалось за Чакку. Каяма соглашался с любым мнением, а потом покорно плелся в хвосте нашего шествия. Солнце поднималось выше и выше. Ни кусты, ни валуны уже не давали тени. Едкий пот заливал глаза. Заросли кустов становились все гуще. И теперь Чакку и Боман рубили их ножами-секачами, освобождая узкий проход. Раскаленный воздух, сухой и обжигающий, струился отовсюду.

Мы остановились перед почти отвесной гранитной стеной. Стена поднималась вверх, за ней было только небо.

- Пошли,- сказал Чакку, занося ногу на обрывистый выступ стены.

- Куда пошли? - не поняла я.

- Слушай,- назидательно сказал Чакку,- делай все так, как я, и ты пройдешь.

Я снова посмотрела на стену и увидела на ее гладкой поверхности чуть заметные вмятины. Чакку лег на живот и, нащупывая руками и ногами эти вмятины, медленно стал двигаться вверх по стене. Отсюда, снизу, он напоминал ящерицу, которая ползает по стенам домов. Я не могла поверить, что такое возможно. Но через несколько минут я уже на собственном опыте убедилась, что это возможно. Стена имела небольшой наклон, незаметный снизу. А выбоины в граните оказались прочной опорой для ног и рук.

Экспедиция медленно ползла вверх, обливаясь потом. Мне не хотелось оглядываться назад. Я знала, что там было: крутая гладкая стена. И если соскользнуть по ней вниз, то выбоины уже не задержат. Теперь я ясно сознавала, что от этого уберечь может только движение вверх. И безостановочное. Нужно думать, как укрепиться в следующей выбоине, и больше ни о чем. Сумка с фотоаппаратом, объективами и записными книжками, которую я тащила за собой, становилась с каждым метром все тяжелее. Я потеряла счет выбоинам, метрам и времени. Мне казалось, что я вот так ползу всю жизнь и что это никогда не кончится. В какой-то момент стали ослабевать руки. Мокрые от пота ладони предательски соскальзывали, и только ноги удерживали меня в этом противоестественном, с моей точки зрения, положении. И снова вверх, вверх без остановки и без размышлений. Перед глазами только серо-черные крупинки гранита с редкими вкраплениями слюды.

Рука поползла вверх, нащупывая следующую выбоину. Выбоины не было. "Доползалась",- отчужденно, как будто о ком-то другом подумала я. Пальцы продолжали шарить по граниту и вдруг уперлись в валун. Я подняла глаза и увидела перед собой вылинявшее жаркое небо, а на его фоне четкий гребень стены. Валун лежал на гребне. Я подтянулась последний раз и села на валун. Вниз круто уходила каменная стена, по которой я только что ползла. Рядом раздалось усиленное сопение, и на валун уселся господин Кришнан. Свежая белая рубашка, в которой он красовался утром, теперь походила на одеяние нищего кули. Когда я глянула на себя, то поняла, что принадлежу к этому же социальному слою.

- Ну и ну,- сказал господин Кришнан.

- Вот именно,- согласилась я.- Сколько еще акробатических номеров нам предстоит?

- Пара, не больше, - спокойно ответил он.

- Всего-навсего пара? А почему не больше? - поинтересовалась я.- Можно было бы постоять на голове, сделать несколько сальто-мортале или заняться воздушной гимнастикой.

Что-то в моем голосе не понравилось господину Кришнану, и он благоразумно замолчал. Но в атмосфере осталась какая-то напряженность. В это время над валуном показалась взлохмаченная голова Каямы. Он улегся рядом с валуном и объявил, что больше в таких экспедициях не участвует.

- Охо-хо! - постанывал он.- Это уже не для старого человека. И зачем я ввязался?

Мы стали утешать Каяму, и я забыла о предстоящих акробатических номерах. Прямо над нами теперь возвышалась главная вершина горы - голова Спящей богини. Это была голая, чуть скругленная скала. Я вопросительно посмотрела на господина Кришнана, но он отрицательно покачал головой. Значит, следующий акробатический этюд состоится не на этой вершине. Между "головой" и гребнем стены повсюду были голые скалы и нагромождения гранита. Это был странный, почти лунный пейзаж. Под ногами валялись мелкие осколки горного хрусталя и куски желтоватого кварца. Мы подошли к месту, где две скалы почти соприкасались. Их разделял узкий темный коридор. Вслед за Чакку мы протиснулись в этот коридор и наконец оказались перед огромным валуном. Под валуном виднелся низкий ход, который терялся где-то в темной глубине. Каяма присел на корточки перед ходом и кратко изрек:

- Кошачий ход.

- Вот именно,- подтвердила я.- Кошка и та с трудом пролезет.

- Да нет,- засмеялся Каяма.- Это он так называется. Если кто в своей жизни убил кошку и полезет этим ходом, скала обязательно его раздавит. Ну, полезли? - и Каяма сделал приглашающий жест.

- Подожди, Каяма,- сказала я,- мне надо кое-что вспомнить.

Я села на валун и стала вспоминать свое воинственное и непослушное детство. Передо мной проходили его полузабытые картины с драками и захватывающими дух проказами. Но убийств в них не было. Были драки - справедливые и несправедливые с моей стороны. Но это уже не имело отношения к "Кошачьему ходу".

Чакку первый лег на спину и таким образом стал вползать в темный ход.

- Только так,- сказал он нам на прощанье.

Мы последовали за ним. Спину холодила сырая земля, острые камни впивались в тело и рвали одежду. Огромные глыбы, поросшие мхом, нависали над головой на расстоянии всего двадцати сантиметров. Не было никакой возможности приподняться. Мы ползли, упираясь руками в эти скользкие мшистые глыбы. Откуда-то сверху брезжил рассеянный слабый свет. Впереди было темно. Через некоторое время дно хода стало понижаться и пошло под уклон. Мне казалось, что мы вползаем в каменную утробу Спящей богини. Но вот ход стал постепенно расширяться, и впереди засветился яркий солнечный луч. Я поднялась на ноги и увидела круто обрывающуюся вниз гранитную расселину. Валуны, громоздящиеся друг на друга, создали какое-то подобие гигантской лестницы. Можно было спрыгивать с валуна на валун, можно было осторожно с них съезжать. Поскольку моя спина для съезжания уже не годилась, я решила спрыгивать. Лестница завершалась своеобразной природной аркой, за которой угадывалась огромная пещера. Сквозь арку с лестницы было видно песчаное дно пещеры. Через несколько минут мы оказались на этом дне.

Откуда-то сверху в пещеру лился солнечный свет, а с каменного потолка капала вода. Восточная стена пещеры была отвесная и гладкая высотой не менее тридцати метров. Я остановилась перед этой стеной и стала рассеянно на нее смотреть. Глаза постепенно привыкали к полумраку. И вдруг произошло нечто невероятное. Стена стала оживать. Из серого гранита проступили фигуры. Они были странно лаконичными, почти геометрическими, но удивительно выразительными. На их головах покачивались перья. Танцоры в причудливых масках, изготовившись, подняли руки кверху. Охотники натянули луки. Женщины, взявшись за руки, медленно проплывали мимо них. Олени напрягли изогнутые шеи. Диски многочисленных солнц, переплетаясь с причудливым орнаментом, устремлялись кверху, пробиваясь сквозь магические знаки изогнутых свастик, крестов и спиралей. Стена сверху донизу была покрыта этими рисунками, высеченными в сером граните. Огромная панель-картина, где все детали были неразрывно связаны друг с другом.

Танцор в причудливой маске поднял руки кверху

Головы фигур украшены перьями

Передо мной был каменный век. Его сокровища бережно хранила в своих недрах Спящая богиня. Я уже забыла об опасных акробатических этюдах, о разорванной одежде, о царапинах и ссадинах. Я только понимала, что на этот раз "там такое..." превзошло все возможные ожидания.

Сколько тысяч лет назад были сделаны эти рисунки, я тогда не знала. Я была уверена только в том, что их сделали предки Бомана, Чакку и Каямы. Сделали где- то на заре своей культуры и поручили их Спящей богине. Тысячелетия текли через эту заповедную пещеру, как песок, который намывали тропические ливни. И каждое из них оставляло здесь свой след. Вот на противоположной стене появились мечи. Их высекли позже, когда на эти земли пришли высокие и светлокожие предки Найяра. Может быть, этим мечам молились темнокожие аборигены этих мест. Возможно, они надеялись, что мечи передадут им силу светлокожих пришельцев. Потом кто-то оставил на стенах пещеры надписи. Одна из них была совсем неразборчива, другая написана на санскрите и еще на языке каннара. Но все это уже было позднее. Первозданной и непревзойденной оставалась эта панель каменного века. Время здесь навсегда остановилось, врезанное на века в серую гранитную панель. Теперь оно давило па уши отстоявшейся тишиной многих сотен лет. Толстый слой песка, натекший на пол пещеры, скрывал часть этой удивительной панели. Что было под песком, я не знала, но догадывалась. Каменный век должен был что-то оставить и на полу. Но до пола добраться сейчас было невозможно.

Рисунки в пещере Спящей богини удивительно выразительны

Пещера имела второй выход. За этим выходом поднималась отвесная стена, и между ней и стеной пещеры шел узкий коридор. Стены этого прохода были гладкие, как будто специально обработанные. Казалось, все это было частью какой-то гигантской конструкции, от которой уцелели теперь эти гладкие почти правильной квадратной формы каменные плиты.

Женские фигуры плывут в медленном танце

По тому, как луч солнца передвинулся по панели, я поняла, что прошло немало времени. Но за это время я не слышала ни голосов, ни движения. Куда все исчезли? Я обернулась и увидела экспедицию, сидящую на корточках. Все, не отрываясь, молча разглядывали разрисованную стену. Магия этого лаконичного выразительного рисунка древности действовала и на них. Даже Каяма, который всегда много болтал, теперь не раскрывал рта и с не свойственной ему задумчивостью сидел в самом темном углу пещеры.

Когда заговорил Чакку, я поняла, что ошиблась, оставляя полностью пещеру прошлому. Рассказ Чакку тек плавно и тихо и напоминал шуршание песка. С древних времен, говорил Чакку, эта пещера называется Илитукалипола, что значит "место знания". В месяц "каркадатам" под знаком созвездия Рака здесь собираются боги и богини. В это время они свободны от своих повседневных дел и обучают в пещере своих детей. Это они сделали рисунки на стене, чтобы рассказать своим наследникам о жизни племен, которым они покровительствуют. Поэтому с давних времен пещера считается самым священным местом в Вайнаде. Только чистые люди могут приходить сюда. Если грешник проникнет в пещеру, его закусают пчелы. Одного такого грешника недавно закусали. Раз в год, в месяц созвездия Водолея (январь - февраль), сюда в ночь новой луны приходят все племена Вайнада. Здесь они приносят жертвы богам и танцуют - так указали боги на своих рисунках. Потом в другой пещере (Чакку показал куда-то вниз) они готовят угощение для праздничного пира. Так всегда поступали и их предки. Перед рассветом на вершине Спящей богини зажигается огонь в честь предков и древних богов.

Я слушаю рассказ Чакку, смотрю на высеченные в граните танцующие фигуры в масках, представляю себе пламя костра на вершине горы и вижу рядом с собой темнокожих маленьких аборигенов в набедренных повязках. И вновь ощущение остановившегося времени в этой заколдованной пещере охватывает меня. Я только не могу понять, почему оно остановилось. Как получилось, что тысячелетия оказались бессильными разорвать связь между жизнью, высеченной на этой древней гранитной панели, и теми, кто живет сейчас на земле современного Вайнада? Для меня это загадка, и над ней я еще много буду думать.

...Вслед за Чакку мы протиснулись в узкий проход-коридор между двумя отвесными гранитными стенами. Проход привел к небольшой каменной площадке, которая круто обрывалась вниз метров на пять. У конца обрыва виднелся темный провал. Чакку и Каяма куда-то исчезли, как будто растворились в отвесной стене. Через полчаса они вновь появились, таща на плечах длинный ствол свежесрубленного дерева. Дерево было вставлено в провал, и спуск по нему завершил цирковую программу нашей экспедиции.

Провал оказался входом в другую пещеру. Но много меньшую, чем Илитукалипола. Она была темная и сырая. Очаги, на которых готовилось праздничное угощение, закоптили ее стены. Чем-то она действительно напоминала кухню. Где-то сбоку светилось отверстие с неровными каменными краями. Отверстие оказалось выходом. Сразу от него начиналась пологая, хорошо утоптанная тропинка. Я остановилась на ней и теперь только заметила, что солнце почти касается горизонта и его косые лучи освещают долину, лежащую внизу. По долине были разбросаны ярко-зеленые квадратики рисовых полей, банановые рощи и глинобитные хижины.

Экспедиция наша кончилась. Я еще раз с сожалением обернулась на вход в пещеру. Там оставалось много интересного и неизведанного...

Потом я узнала, что мне посчастливилось увидеть один из редчайших памятников искусства каменного века Южной Индии. Древние протоавстралоидные племена оставили после себя немало наскальных росписей и рисунков. Они есть в Майсуре, в Андхра Прадеш, меньше - в Тамилнаде. Но пещера в Спящей богине занимает среди них уникальное место.

В конце XIX века в пещере побывал начальник Малабарской полиции Фаусетт. Он сделал ее первое подробное описание. Более того, ему удалось найти и инструменты, которыми могли быть высечены рисунки на стене пещеры. Это были кварцевый скребок и полированный кельт. Орудия каменного века. Но Фаусетт был только археологом-любителем и не владел методикой датировки таких памятников. И поэтому вопрос о возрасте рисунков в его статье "Заметки о наскальных рисунках в пещере Эдакал" остался открытым. Это сделал несколько позже индийский археолог Панчанан Митра. Он установил, что рисунки пещеры в Спящей богине появились в конце палеолита - древнего каменного века или, возможно, в начале неолита - нового каменного века, то есть между 10000 и 7000 годами до новой эры. Значит, их возраст составляет девять - двенадцать тысяч лет. Пожалуй, я не ошибусь, если скажу, что это один из самых ранних памятников на территории Южной

Индии. И священная пещера с ее удивительной картинной галереей до сих пор является своеобразным храмом для австралоидных племен - потомков древнейших аборигенов Индии. Панья, муллу-курумба, урали-курумба, кутта-наикены, адияны являются законными наследниками культуры, которую так точно отразили стены пещеры в Спящей богине.

Что еще можно об этом сказать? Пещера и гора достойны более тщательного исследования, нежели это было сделано до сих пор. Песок год за годом течет в пещеру. Его слой растет и погребает под собой каждый раз новую партию уникальнейших древнейших рисунков.

Может наступить время, когда даже господин Кришнан не сможет сказать: "Там такое..."